Морские рассказы о главном - страница 30

Я насторожился. Для моего поколения, белогвардейцы и всякие царские прихвостни считались заклятыми врагами нашей великой державы, с которыми наши отцы и деды вели беспощадную, но справедливую борьбу – так нас учили в школе и так я читал в книгах про революцию и гражданскую войну. Мы с приятелем от неожиданности лишились дара речи.

– Чего это он от нас хочет? Может, какая-то провокация? – спросил он шепотом, пугливо оглядываясь по сторонам.

– Не думаю, – ответил я, одновременно убыстряя шаг.

– Во-первых не Санкт Петербург, а Ленинград, – ответил я незнакомцу, – а во-вторых мы не знаем, кто и как может ездить туристами в нашу страну. Он легонько дотронулся до моей руки, словно пытаясь остановить меня.

– Друзья, я приглашаю вас к себе в гости, – продолжил подвыпивший мужчина.

– Посидим выпьем виски. Вы любите виски? Хотя нет, о чем это я, совсем забыл, мы будем пить водку, настоящую русскую водку, закусывая селедочкой с вареной картошкой и солеными огурчиками. Жаль черного хлеба нет. Как вы на это смотрите? Живу я здесь недалеко отсюда, всего десять минут ходьбы. Мне есть что вам рассказать, посмотрим старые фотографии… Мой отец был близок к самому царю, Николаю II! Я вам покажу его медали, ордена, остались кое какие его записи, как он воевал в Первую мировую войну. Это так интересно, я хочу написать книгу об отце и о тех трудных временах. Как вы считаете, можно будет ее опубликовать в России?

«Этого еще не хватало, – подумал я. – Кто-то из наших узнает – политическое дело пришьют».

– Извините, мы не можем пойти к вам в гости, мы моряки, нам надо сейчас на пароход, ночью в рейс уходим, – ответил я.

– Да, да, конечно, я понимаю, работа прежде всего, но поверьте господа, мне так хотелось с вами поговорить, еще когда мы сидели в баре, но я стеснялся этого сделать. И только сейчас не выдержал, подошел к вам. Однако жаль, очень жаль, – сказал он и нетвердой походкой двинулся в противоположную от нас сторону. Фигура его сгорбилась под гнетом нахлынувших чувств и сам он в тот момент казался жалким и потерянным. Но через несколько шагов, будто споткнувшись обо что-то невидимое для всех нас, он выпрямился, резко обернулся и неожиданно громко крикнул на всю улицу: – Я люблю вас, русские! Я люблю вас! – повторил он еще раз.

С каким-то надрывом прозвучал его голос. Это был даже не крик, а зов души. Нет, не к нам лично, а скорее всего к тому прошлому времени, которое до сих пор помнят с тоской и ностальгией, к той жизни, которой лишилась вся его семья во время революции. В вечерней тишине его шаги гулко отдавались под каменными сводами древних ворот до тех пор, пока он не исчез, растворясь в темноте уходящего дня. После этого странного разговора, мы вздохнули с облегчением и поспешили в отель. Через пару недель выходя из музыкального магазина, где я выбирал виниловые пластинки для своей домашней коллекции, нос к носу вплотную столкнулся с нашим незнакомцем. Тщательно выбритый, одетый в белоснежную рубашку, в галстуке, он равнодушным взглядом окинул меня и прошел мимо.

– Хорошо, что не узнал, а то как-то неудобно получилось бы, – подумал я.

Спустя много лет я иногда вспоминаю встречу с этим странным, как мне тогда казалось, человеком, и думаю: «Может, и не было тех слов? Может, все придумал?». Но нет, все действительно было так, как бы удивительно это не звучало. Эх, если бы сейчас я встретился с ним, с какой радостью и удовольствием я зашел к нему в гости! О многом поговорили бы, вспомнили исторические события, посидели за одним столом и выпили не одну бутылку вина, а может что и по крепче, за всех нас, русских, какого бы цвета и сословия мы ни были – белые или красные, анархисты или социал-революционеры, без разницы, – за всех, любящих нашу Родину. Но время вспять не повернешь. Сколько их, бывших русских, покинувших свою страну в смутные революционные времена, разбросано по всему миру, одному богу известно. А надо же Родину помнят и не забывают никогда.