– Ой! Что это такое? Что там ломают? – удивленно воскликнула Инночка.
Борзов успокоил жену:
– Это Вадик отдает крышку. Сегодня будем дергать поршень. Изоляции на переборках нет. Поэтому и слышимость такая, – а потом невесело пошутил. – Случись пожар в машине, тут через десять минут всё судно сгорит. Инночка испуганно посмотрела на него:
– Ты не пугай меня. Пусть у вас рейс будет спокойный. Без всяких пожаров.
– Не беспокойся. Все будет в порядке, – Борзов нежно привлек к себе жену и поцеловал.
Это воспоминание невольно возникло в сознании Борзова. Кофе-тайм. Святое дело. В каюте Борзов ополоснулся из ведра, заранее припасённой водой и переоделся в свежую футболку и шорты. На босую ногу надел тапочки. Это у филиппинцев в норме. Никаких носков. И со стаканом ароматного чая, принесённого стюардом, устроился в кресле. Начальник рации уже положил ему на стол несколько телексов из офиса. Что-то Пол сегодня прислал? Вечно ему что-то надо. Сидит себе в Гонконге и от безделья только бумажки шлёт. Ну, ничего, отпишемся, не впервой. Неожиданно наступила тишина. Перестала ощущаться вибрация корпуса судна, прекратился звук равномерного «уханья» поршней главного двигателя. До каюты доносились только их последние «вздохи». Исчезло тарахтение работающих дизель генераторов. Замолчал, только что включённый магнитофон. Вот это новость! Что там Бакаланко натворил? Борзов подскочил с кресла и кинулся к двери каюты. Не успел он её открыть, как чуть ли не сбил с ног Вадика, пытающегося открыть дверь каюты.
– Владимирыч! Горим! – запыхавшись, чуть ли не выкрикнул он.
Глаза его были широко открыты, и в них чувствовался ужас, от того, что он только что увидел. Борзов оттолкнул Вадика и кинулся к трапу, ведущему на нижние палубы. Палубой ниже располагалась станция быстрозапорных клапанов топливных танков. Две недели назад, в Корее, Борзов сам лично предъявлял их инспектору порт-контроля. Они были подрегулированы и отлажены. Подбежав к щиту станции, Борзов увидел третьего механика, закрывающего их. Сняв с предохранителей несколько ручек клапанов, он дернул за них. Где-то внизу, на цистернах, они должны были закрыться. В этом Борзов не сомневался. Топливо из них уже никуда не выльется. Убедившись, что все клапана закрыты, он отбежал от щита станции и повернул налево, в коридор, в конце которого был трап, ведущий к входу в машинное отделение. Дым уже плотной завесой приклеился к подволоку. На стальной, не заизолированной переборке в машину, пучилась краска.
– Ну, ничего себе, – проскочила моментальная мысль у Борзова. – Какая же там температура?! Отскочивший, от лопнувшего пузыря, кусок краски, неожиданно обжег щеку и левую руку.
Не ощущая боли, Борзов стряхнул их и помчался дальше, вниз, к входу в машинное отделение. Подбежав к двери, он увидел, что самодельная, деревянная дверь начала открываться и в приоткрывшуюся щель на четвереньках вылезал Бакаланко. Его начало выворачивать, и он надрывно кашлял. Борзов заглянул в приоткрывшуюся дверь, в надежде спуститься вниз и что-то предпринять для тушения пожара. Но, не тут-то было. Внизу от дыма была сплошная чернота. Дым едкими клубами заполнил маленький тамбур перед помещением рулевой машины и рефкамерами. Такого чернющего дыма Борзов ещё никогда не видел в жизни. Всё! К углекислотной станции путь отрезан! Оставался единственный вариант – это отрыть углекислотные клапана в машину из щита, который располагался в коридоре главной палубы с противоположного борта. В коридорах стояла темнота. Ни одна лампочка не горела. Вспомогательные дизеля встали. Света нигде не было.
