Мортал - страница 2

Короче, так он попал на Маленькую Планету. Но укрытие – не значит спасение. Стремятся многие, да не все попадают! Просто в этом случае у человека появляется немного времени, чтобы понять, что и оно тоже временно. Зато здесь все носятся с одним и тем же вопросом: – «А ЧТО, СОБСТВЕННО, ПРОИСХОДИТ?» Не было ни трапа, ни самолёта; не было ничего, что сопровождает человека в его привычном состоянии ожидания чуда, а резидентом в действительности оказался задумчивый человек лет 40–45, представившийся просто:

– «Мечтатель»!

– Эмигрант! – ответил эмигрант, после чего они с удовольствием пожали друг другу руки. Мечтатель, явно тяготившийся своей ролью аборигена на МП, сразу предложил Эмигранту наведаться в его «одинокую хижину», что стояла на самом отшибе, почти у самого края Вселенной. Это был дом, войдя в который, можно было легко себе представить, что внизу находится верх, а вверху – низ; просто так страннику было легче понять, отчего это, словно волны вдоль высоких бортов, у его порога трутся большие зелёные облака. Подходя к дому, Эм считает шаги, шагов немного и все они, почему-то, легко укладываются в конкретную цифру три;

– «Три шаги налево, три шаги направо, шаг вперёд и две назад!» Не может быть, чтобы здесь не осталось никого, кто был хранителем свинговых шестидесятых! Аркадий Северный витает тут же, рядом; Джон Леннон тоже тут, он молод и весел, как битл. Эм смотрит на Мечтателя, а тот смеётся и тычет в него пальцем:

– Ну, ты даешь! – смеясь, говорит он.

– Нет! Это ты даёшь!

Было бы куда проще понять, что Эмигрант оказался в комнате смеха, где они оба, как две капли воды, оказались похожими друг на друга! Но Меч первым заметил его замешательство и спросил:

– Эм, стоит ли вообще придавать значение тому, что до тебя не сделали другие? Ты думаешь, они были хуже нас? «Он прав, этот Меч. В самом деле; что с того, что ты не видел своего отражения в таёжной реке Усть – Калым, как минимум, лет сто?»

– Фактически, нас здесь трое! – сказал Мечтатель; он почему-то даже не удосужился сделать так, чтобы Эмигранту самому непременно захотелось бы последовать его примеру – например, угоститься дорогой сигарой? Ну, из приличия, хотя бы!

– «Эм! Напрасно ты так! – возразил ему невидимый Внуг (Внутренний голос); – ты когда-нибудь сам желал себе зла?»

В это время Мечтатель внимательно посмотрел на Эмигранта, но ничего ему не ответил. Или просто сделал вид, что ничего не заметил?

– И кто же третий? – спросил Эм.

– Рисовальщик! Осенью он целыми днями пропадает на пленере. Там он пишет свои волшебные картины в стиле «ля прима».

– «Ля «Прима» или ля «Ватра», это уже не имеет никакого значения! – подумал Эм; – вот, не дай Бог, если прямо сейчас у него снова начнётся отходняк!» Эта мысль, как пуля прошла навылет и тут же застряла в одном из холстов, написанных Рисовальщиком накануне. Но Мечтатель еле заметно взмахнул рукой, словно ловя над своей головой маленький неопознанный предмет и, зажав его в своей руке, как бабочку, стал медленно разжимать ладонь, сам с любопытством заглядывая внутрь. Открытая ладонь была пуста, но Меч загадочно улыбался, глядя на Эмигранта;

– Не бойся! – шёпотом сказал он, – я поймал её!

Потом они долго сидели у камина и пили молча терпкое молодое вино, которое Мечтатель вырастил специально для гостей по старинному дядюшкиному рецепту, доставшемуся ему в наследство от далёких предков, живших в недавнем будущем. Кажется, это будущее называлось «эмиграцией»?