Мортус - страница 7

***

Снег сыпал и сыпал с посеревшего неба. В нагретом салоне новенькой черной служебной «Волги», уверенно движущейся по широкому столичному проспекту, этот снежный кавардак казался явлением потусторонним. Егорыч, начальственно раскинувшийся на заднем сидении, махом сорвал с разгоряченной головы серую каракулевую папаху, бросил ее рядом на велюровую обивку сидения и расстегнул две верхние золотисто-гербастые пуговицы генеральской шинели. Пошарив рукой, достал из ее нутра мобильный телефон и нажал кнопку вызова. После непродолжительных гудков в динамике раздался скрипящий почтительный голос:

– Слушаю, товарищ генерал.

– Виктор, – добродушно прогудел в микрофон Егорыч, – к тебе в ближайшее время может обратиться с неофициальной просьбой Горецкий.

– С какой просьбой, Иван Егорович?

– Ты слушай пока и не перебивай, майор! – голос генерал приобрел металлическую твердость. – Это не важно, как она прозвучит. Но ты постарайся ее выполнить. Можешь для порядка повыделываться немного, но помоги ему. А потом доложишь мне об исполнении. Только мне лично! О том, что я тебя предупредил, никому ни слова. Ты меня понял?

– Так точно, товарищ генерал!

– Вот и ладно, – Егорыч нажал кнопку сброса, пристроил телефон на папахе и расстегнул еще одну пуговицу на шинели.

***

Из распахнутой форточки в комнату ворвалась струя прохладного зимнего воздуха. Вместе с ней внутрь проскочило несколько особо настырных снежинок, тут же осевших мельчайшими капельками талой воды на казенных светло-зеленых шторах. Лех с удовольствием постоял несколько минут у окна, наслаждаясь дуновением свежести и задумчиво глядя на занесенный снегом внутренний двор мрачноватого серого здания с квадратиками зарешетчатых окон на нижних этажах, затем прикрыл форточку и уселся в кресло за небольшим двухтумбовым столом. Достал из верхнего выдвижного ящика фотоальбом, размером с блокнот, и с щемящим предчувствием душевного разлада раскрыл.

Воспоминания тут же загнездились в его голове как неустанно галдящие галки на высоченных тополях возле австрийской постройки старинного трехэтажного дома во Львове – с причудливыми изразцовыми орнаментами, витыми коваными балконными решетками и жутко скрипящей зашарпанной деревянной лестницей с потемневшими от времени деревянными же перилами, отполированными до жирного блеска ладонями нескольких поколений разнонациональных жильцов. Дом детства, в который его сорок два года тому назад привезли из родильного отделения городской больницы розовым трехкилограммовым младенцем, и который после переезда в Москву еще долгие годы неизменно являлся ему в причудливых цветных пугающих отроческих снах…

Вот самая любимая свадебная фотография: как прекрасна и молода здесь Наташка в белом подвенечном платье и фате на фоне изумрудной июньской зелени. Как грациозно она выставила стройную ножку – изящная загорелая лодыжка в изящной же остроконечной светлой туфельке… На вид восемнадцатилетняя девчонка, недавно закончившая школу, а не дипломированная модельер, подобравшаяся к третьему десятку. Всего шесть лет отдаляет от этого дня, а кажется, что пол жизни…

А это фото из незабываемой поездки во Львов через три месяца после женитьбы. Блаженно счастливые две недели… Город встретил как родного. Неожиданно по летнему ласковые солнечные дни и уже по осеннему приятно прохладные ночи. Украшенные багрянцем и золотом деревья тенистых террас Стрийского парка. Вот Пташку осветил рассеянный лучик клонящегося к закату солнца, пробившийся сквозь густую крону огненно красного канадского дуба, и вся она в миг засветилась и чудесным образом преобразилась. Как будто свет далекой звезды волшебным золотым ключиком открыл дверцу ее внутренней ярко сияющей сущности. Сияющая… По другому здесь Наташку и не назовешь…