– Это немного похоже на фотографическую память? – спросила я. Хотя существовали более насущные вопросы для обсуждения, Нерон пробудил мое любопытство. Я все еще слишком мало знала о дарах других стихий.
– Слишком сильное упрощение, – нахмурился Нерон. – Они могут запомнить не только точные детали, но и все, что чувствовали. Ощущения усиливаются каждый раз, когда они их переживают. Воспоминания становятся настолько живыми, что реальность больше напоминает бесцветную копию. Многие не могут с этим справиться и впадают в депрессию, или еще хуже: в цикл зависимости, которая заставляет их делать это снова и снова.
Некоторое время его слова проникали в меня. Почему-то я очень хорошо представляла себе, что хочется переживать самые приятные моменты снова и снова. Со мной сегодня утром было то же самое. Я не могла дождаться, чтобы снова вызвать видение с Софией, увидеть ее улыбку, сияние в ее глазах…
– Они тоже могут практиковать свой дар только в определенное время суток? – спросила я.
Мы дошли до конца улицы и вышли к небольшому дворику. Здания здесь были пониже, впервые я заметила горы, вырисовывающиеся за ними на фоне ночного неба.
– Да, чои могут вызвать свой дар только в полночь, когда находятся под землей. Но, в отличие от идоров, пиро и пноэ, для них нет ограничений по времени. Если они когда-либо отправились в прошлое, то только сами могут определить, когда вернутся в реальность. Это может занять часы, а в худшем случае дни.
Я уставилась на него. Неужели я так же рисковала провести в своей голове несколько часов или даже дней?
На мгновение я замерла. Было хорошо видно, как Нерон подволакивает ногу, и у меня вдруг возникло искушение спросить его, имеет ли травма какое-либо отношение к шраму на его лице. Но прежде чем слова успели слететь с моих губ, он уже продолжил:
– Я не хочу, чтобы ты возлагала слишком большие надежды. Они твои биологические родители, но очень маловероятно, что узнают тебя. – С убедительным выражением лица он посмотрел на меня. Яркая синева его глаз казалась почти прозрачной.
И снова я почувствовала гнев. Он может оставить свою заботу при себе.
– Я готова, – холодно ответила я.
⛛
Психиатрическая лечебница скрывалась в кремовом доме с двускатной крышей, возвышавшемся посреди замерзшего озера. Мы пересекли еще один причал, который был единственным связующим звеном между берегом и зданием, плавно переходившим в деревянную платформу, на которой выстроился дом. Я нахмурилась. Дом посреди озера – разве это больше не подходило для идоров?
– Лед – это всего лишь мера предосторожности, – прозвучал голос рядом со мной, когда мы почти добрались до входа. – Пациентам категорически запрещено использовать свой дар.
– А как же идоры? – спросила я.
– Твой отец – единственный идор в этом заведении, Киана, – со снисходительным видом пояснил Нерон. – И он навсегда потерял свой дар, когда ты появилась на свет.
С этими словами он схватился за дверной молоток в форме головы быка.
Через пять секунд дверь отворила пожилая женщина с огненно-рыжими волосами и родинкой в форме сердца на щеке. На ней была желтая униформа, а на переносице – очки. Благоговейная улыбка образовалась на ее узких губах, когда она увидела Нерона.
– Мы ожидали вас, сэр, – она сделала небольшой книксен, прежде чем ее взгляд переместился ко мне.
– А ты, должно быть, бедная девочка, – вздохнула она почти так же благоговейно.
