Мошки в янтаре. Отметина Лангора. Стена, которой нет. Пробуждение - страница 52

***

Проснувшись, Вера первым делом отметила, что не слышит шума дождя. Потом почувствовала, что пахнет дымом, но не от костра, и что на неё смотрят. Открыв глаза, она натолкнулась на внимательный взгляд Троди. Он был одет в уже подсохшую одежду, и сидел, как вчера, прислонившись спиной к стене, покуривая трубку и разглядывая её. Было совсем светло, сквозь поредевшие тучи в пещеру проникали солнечные лучи. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Первым прервал молчание Троди.

– Ты ведь не из довгаров, как твой спутник, – полувопросительно, полуутверждающе сказал огон.

– Мой отец был довгаром, а мать нимхийкой. Они погибли.

– Нимхийкой? Невероятно. А Ори?

– Он воспитывал меня с детства, и теперь вместо отца.

– Понятно. Значит, тоже полукровка? Н-да.

– Что значит «тоже»?

– Да вот то и значит. Я ведь только на три четверти огон. Мой дедуля, да будут ему камни пухом, умудрился влюбиться в девчонку из морлиннов, когда ходил с караваном в прибрежные города. Огоны – народ постоянный, однолюбы. Долго он её добивался, самоцветами задаривал, сам в том городе поселился. Свихнулся на ней, одним словом. Не знаю, чем он её взял – то ли дарами богатыми, то ли и вправду она к нему чувствами прониклась, в общем, привез он её сюда, в горы. Тут папаша мой и родился. А ей скучно здесь стало, да и смотрели на неё косо – чужая, одним словом. Вот она и сбежала обратно домой, немало при этом добра прихватив. А незадачливого моего предка тогда чуть не выгнали, но ради сына простили, взяв обещание, что воспитает его как добропорядочного огона. Обещать-то все можно, а только кровь – не вода, родства не скроешь. Тяжело отцу моему приходилось, и в детстве, когда его «пиратом» дразнили, и когда вырос уж. Сильно он от остальных отличался – не только внешне, но и думал по-другому. Те способности, которыми остальные наши сородичи обладают от рождения, у него наполовину, если не больше, исчезли. Вот и завалило его в шахте. Хотя жениться все же успел, и меня родить. Дед тогда ещё жив был, он меня имечком и осчастливил. Бабку мою Строудирелла звали, вот он меня в её честь и назвал.

– Интересная история.

– Твоя наверняка интереснее. Нимхи – немногочисленная, очень древняя исчезнувшая раса. Её остатки доживают свой век в горах в безвестности. О них нет никаких упоминаний в древних книгах, потому что когда эти книги писались, о нимхах уже забыли. Через сто пятьдесят – двести лет на земле не останется ни одного представителя этого народа. Они свято блюдут чистоту своей крови, постепенно вырождаясь, и я безмерно удивлен, что ты вообще жива. Я слышал, что детей от смешанных браков они просто убивают.

– Её жизнь выкуплена дорогой ценой, – повернувшись, они увидели стоявшего в проеме Ори, слышавшего весь их разговор. – И хватит об этом. Давай лучше поговорим о твоей жизни, которой, как сам понимаешь, ты обязан нам. Расскажи, что с тобой случилось, – произнес он, усаживаясь рядом с Верой.

– Особенно рассказывать нечего. Живу я один, друзей у меня мало, и часто приходится работать без напарника. Здесь неподалеку есть выработанная шахта, туда уже лет тридцать никто не заглядывал, и есть опасность обвала. Она мне давно покоя не давала, вот четыре дня назад я и решился в неё наведаться. Пошел один – если что случиться, только за себя в ответе буду, а обо мне беспокоиться некому. Три дня спокойно прошли, а вчера вечером гляжу – с потолка вода просачиваться начала. Я что успел, в мешок покидал, и наверх, а за мной уж и стены обваливаться начали. Еле-еле на поверхность выбрался, а тут темнота, дождь хлещет. Но я дорогу до своей норы хорошо помню, мешок на плечи, и пошел. Остановился у камня отдохнуть, а его водой подмыло, он прямо на меня съехал и под себя подмял. Тут еще вода прибывать начала, того и гляди, захлебнусь. Вот и принялся звать, хотя не думал, что кто-нибудь услышит. Я ваш должник. Как вы вообще здесь оказались, да еще в такое время?