Москит. Я убью свое прошлое - страница 4

По лицу хлестали ветки, под ногами смачно хлюпал мокрый грунт, когда подошвы соскальзывали с нетвердых кочек и вязли в грязи. Илья бежал, не оглядываясь, понимал, что фора тает на глазах, и скоро от нее не останется и следа, уже почти не осталось. Шумное дыхание, шлепки по грязи, треск веток и легкий мат сквозь зубы подгоняли, оптимизм внушал небольшой нюанс – пока он не слышал ни одного выстрела. И не только выстрела, Илья ломился через заросли, чутко прислушиваясь к звукам позади – никто не сбавил шаг, чтобы достать оружия, не слышен тихий, и оттого особенно мерзкий лязг затвора – ничего, предвещавшего стрельбу по движущейся мишени. «Я им живым нужен, это радует» – Илья перемахнул с последней кочки на твердую землю, не сбавляя хода, промчался дальше и скатился в заросшую осокой канаву, притих на дне, вдыхая запах ила и стараясь успокоить дыхание. А заодно прислушиваться сквозь стук крови в ушах, вертеть головой, стараясь не обозначить себя, что пока удавалось, и неплохо. Благо, уже наступил душный июльский вечер, небо заволокло еще после обеда, и сейчас, того гляди, зарядит долгий теплый летний дождь. Илья отмахнулся от оголодавших комаров и задержал дыхание – вот они, прут с грацией кабана вдоль канавы и на ходу совещаются: куда бы беглец мог подеваться? Один, тот, кто первым встретил Илью во дворе Саниного дома, помаячил на краю канавы и решительно поехал по склону вниз. Зашатался, замахал руками, и часть пути проделал на пятой точке, отчего разозлился несказанно, о чем и оповестил и комарье, и обитавшую поблизости мелкую живность – птиц и лягушек. Те немедленно прекратили свои трели, и кинулись кто куда, «комитетчик» матюгался в полголоса и сообщал своим более осторожным товарищам, что попал в затруднительное положение. Он крутился в полуметре от залегшего в осоке Ильи, и в сумерках пытался оценить ущерб, причиненный своему гардеробу. Осмотр не затянулся, в темноте разглядеть толком ничего не удалось, и юноша сосредоточился на стенках и дне канавы. Снова, как показалось Илье, принюхался, втянул в себя воздух, точно пытался определить направление, где искать несговорчивую мышку, и двинул точно навстречу «объекту». Светлые, покрытые даже в темноте хорошо различимыми пятнами грязи джинсы и спортивные ботинки под ними приближались почти бесшумно – юноша, явно, прошел хорошую школу, и передвигался очень тихо, пробуя носком ботинка дорогу перед собой и аккуратно ступая всей подошвой сразу. Шел не быстро, но и не тащился нога за ногу, шевелил невесть откуда появившимся в руках прутиком заросли на дне канавы и остановился в шаге от Ильи.

Чертовы комары облепили голову и руки, одна тварь засела на кончике носа, вторая впилась в верхнее веко и обе с наслаждением сосали последние в своей жизни капли теплой крови. Илья дунул раз, другой, но кусачая тварь не реагировала, раздувалась от съеденного, как и десяток-другой ее собратьев. Сверху послышались голоса, зашуршала трава – на дно канавы торопился еще один «комитетчик», во влажных сумерках мелькнула плотная проворная тень. Илья зацепил пальцами пучок осоки, выдрал вместе с корнями из влажной земли и швырнул вбок. Юноша повернулся рывком, вытянулся в струнку пытаясь понять, кто или что произвело этот шум, и заорал во всю глотку, повалился на мокрую траву. Тех секунд, когда «загонщик» отвлекся, Илье хватило – он выбросил руку с ножом и с размаха перерезал тому ахилловы сухожилия на обеих ногах. «Комитетчик» орал от страха и боли одновременно, пытался подняться на ноги, ему даже удалось встать на четвереньки, когда все закончилось. Илья вскочил с земли, подобрал рюкзак и с силой врезал юноше носком ботинка в висок. Крик оборвался, человек бесшумно повалился лицом вниз, Илья озирался в темноте. Второй был недалеко, где он, ничего не видно в темноте и наползавшем с близкого болотца легком тумане. И очень тихо, ничто не скрипнет, не звякнет, не слышно, чтобы хлюпала под подошвами вода и зашуршала трава или ветки, он словно один здесь, и поверил бы, непременно поверил, но точно знает, что верить этой тишине нельзя. И сидеть на дне канавы тоже незачем, бегом по склону вверх, цепляясь за траву и корни кустов, быстрее, на глухой четкий стук колес поезда – до насыпи и оврага за ней тут всего ничего, минуты три… И успел бы, успел, уже выбрался из канавы, высунул голову над ее краем и заметил вдали за деревьями огни – по рельсам грохотали освещенные пассажирские вагоны, скорый шел в сторону Москвы. Еще рывок вверх, но что-то узкое, прочное захлестнуло шею, сдавило горло и поволокло обратно, к затхлой сырости болотца, швырнуло в грязь. И продолжало давить, скручиваться над кадыком, перед широко открытыми глазами моментально потемнело, воздух едва просачивался в перехваченное удавкой горло, и сквозь стук крови в ушах, возню и треск Илья слышал, как говорят двое. Вернее, обсуждают, как ловчее стреножить неосмотрительную мышку, подпустившую к себе преследователей на длину броска тонкого шнура, сдавившего ей глотку. А тьма уже разбавилась белесыми пятнами, но не туманом, он плавал у ног, пелена выше напоминала вату или пух из подушки, она забивалась в рот и нос, проникла в глотку, не давала вдохнуть, глотнуть хоть каплю воздуха.