«Вот скотина» – Илья кое-как перебрался через рельсы, оказался на краю насыпи, съежился, закрыл голову руками и, стараясь не выронить нож, покатился по щебню вниз. С рюкзаком на спине проделывать этот трюк на будущее он зарекся, к финалу Илье казалось, что в теле у него не осталось ни одной целой кости, ныло и гудело все – спина, руки, плечи. А особенно лодыжка, вернее, уже и голень правой ноги – при малейшем движении нога отвечала такой болью, что приходилось стискивать зубы, чтобы не заорать. Перелом, вывих, растяжение – все, что угодно, может, даже и два в одном, или три. Пока понятно одно – если и перелом, то не открытый, крови нет, обломков костей не видно, но чтобы в этом убедиться, надо задрать штанину и посмотреть. А сейчас не до того – живой, здоровый и полный служебного рвения юноша чешет вниз по насыпи, улепетывая от догнавшей его электрички, катится вниз, привычно приземляясь на задницу, но не выпуская из руки пистолет. И бежит в темноте к оврагу, тому самому заветному овражку, вонючему, грязному, как прямая кишка, длинному и глубокому, к оврагу-мечте, куда так стремился Илья. Во-первых, место глухое, нормальный человек тут только белым днем рискнет пройти, и не один, а в компании, но уж никак не в одиночку, а ночью тут если только бомж из местных или крыса проскочит, и обоим все равно, кто на пути попался. А во-вторых, ведет эта кишка прямиком к вокзалу, откуда – на выбор – в Москву можно уехать на электричке или на автобусе. Да только не сегодня, и не завтра, может, вообще тут останется – ибо шагу сам ступить не может, от боли аж искры из глаз летят, какая уж тут Москва. И поганый «комитетчик» где-то поблизости бродит, носом землю роет, чуя добычу, а также головокружительный взлет своей карьеры. Мотив у юноши железный, служебные перспективы для него открываются сказочные – дело дрянь…
Илья кое-как перевернулся на спину, сел, уставился на согнутую в колене правую ногу. Болит зверски, стоит только мышцы напрячь, о том, чтобы идти, и речи нет, болевой шок и обморок гарантированы. «Только бы не перелом» – повторил он и, опираясь на ладони, отполз подальше от тропинки к лопухам и крапиве скривился от разившей из зарослей вони и затих. Ночное зрение и слух у «комитетчика» оказались превосходные, легкое движение не ускользнуло от него, юноша прекратил рыскать наугад и двинул к источнику шума. Счет шел на секунды, Илья едва ли не до крови прикусил губу и грохнулся на бок, не забывая прижимать клинок к правому запястью. И прислушивался к каждому звуку – шелесту травы, робкому стрекотанию мелкой живности, шороху дождя по широким листьям лопуха и шагам, тоже тихим, но быстрым и мягким, точно кошачьим. Так хищник мчится к застигнутому врасплох грызуну, выпускает когти и обнажает клыки, не оставляя мышке шансов.
Человек был близко, с шумом раздвинулась крапива, хрустнула под подошвой пустая пивная банка, от пинка отлетела в лопухи. Человек постоял так немного, толкнул Илью носком ботинка в плечо.
– Подъем, урод. Или пристрелю прямо здесь. Хочешь сдохнуть на помойке? – негромкий лязг затвора поддержал угрозу. Илья не шевелился, не сводил глаз с темных штанин «комитетчика», маячивших прямо перед носом. Назойливо маячивших, долго и нудно, до тех пор, пока юноша не сдал немного назад. Еще удар, еще партия угроз, но уже дежурных, выданных для собственного успокоения – мышка попалась, ей не уйти, она лежит смирно, а кошку не видит и, кажется, не слышит. Охота завершена, осталось отнести добычу хозяину.
