Нежилой фонд был изобретением Главного Риелтора Москвы – Растопчина. Граф оказался большим мастером сепарировать недвижимость по характеру потребления. Он прекрасно понимал, что если отдавать недвижимость под многомиллионные очереди нечистой публики, потребляющей колбасу, то никакая ПРА в итоге не светит. Деньги на ветер. Как из живого он делал неживое, так с легкостью из жилого – нежилое. Впрочем, горит жилое и нежилое одинаково ярко и зрелищно.
Войдя в азарт, Растопчин, как кот, метил Москву. Самым крупным из недавних достижений графа стало преображение Манежной площади, которую он расчищал с 1931 года. Некогда вонючее «чрево Москвы» кишело крысами. Лавки, торговые ряды и трактиры снабжали москвичей дичью, рыбой, птицей, поставляли снедь в трактиры и рестораны. Обсчет и обвес покупателей были безобидной шалостью по сравнению с главным бичом – ужасающей антисанитарией, которая расползалась во все стороны в виде бочек с тухлятиной, гниющими шкурами и потрохами. Даже Голицынские и Троекуровские палаты были превращены в «склады», а на самом деле – загажены нечистотами.
Растопчин имел виды и строил планы на подземелье и поверхность Москвы. В 1990-х годах при его непосредственном участии под Манежной площадью вырос крупный подземный торговый комплекс «Охотный ряд». Первоначально конкурс на лучший проект реконструкции площади выиграла архитектурная мастерская Б. Улькина. Но кто такой в масштабах вечности этот Б. Улькин, если за дело берутся бессмертные? Граф подсуетился, и площадь была реконструирована по проекту, предложенному холдингом ЗАО МОСКВА: каскад фонтанов в Александровском саду, входящий в состав торгового комплекса «Охотный ряд», сооружен был в охранной зоне объекта всемирного наследия – Московского Кремля. По мнению некоторых искусствоведов и архитектурных критиков, строительство «Охотного ряда» практически уничтожило Манежную площадь. Но разве дано смертным критикам постичь грандиозность замыслов и фееричность их воплощения бессмертными? Впрочем, и бессмертных конечный результат не совсем устроил, оттого пришлось подправлять – спалить Манеж и перестроить его заново, начинив подземелье в соответствии с новыми задачами. Бюджетные деньги хлестали тогда через край, и комьюнити по мере сил помогало московским властям в их освоении. К тому же волны благорасположенной органики в определенным образом выстроенном подземелье выносили на поверхность отсепарированный выхлоп агрессии, притягивающий беспорядки на Манежную площадь. Значение имели, конечно, не сами беспорядки, а сгустки плоти – носители оных беспорядков. Так происходило со всеми подобными объектами холдинга ЗАО МОСКВА, оснащенными сепараторами: подземный позитив оборачивался наземным негативом.
Массивную фигуру Главного Риелтора Первопрестольной украшала цепь с брелоком в виде зажигалки и внушительной связкой ключей от Москвы и ее недвижимости. Этим серым утром он не обходил дозором подведомственную территорию, а сидел в своем кабинете за массивным столом мореного дуба, над которым красовался плакат по технике безопасности:
ПЕРЕД ВЫПАЛОМ ДАЙ СИГНАЛ И УКРОЙСЯ В БЕЗОПАСНОМ МЕСТЕ!
По другую сторону стола разворачивал цветные обертки, обнажая крупный предмет квадратной формы, элегантный господин, известный в свое время как Петер Карл Фаберже. Вскоре из оберток показался резной ящик с круглыми ячейками, из которых торчали искусно выполненные яйца, переходившие в глубине ящика в основания для печатей разных ведомств с двуглавыми орлами.
