Отдохнувшая буланка тоже повеселела и резво двинулась в путь. Вдруг где-то далеко сзади раздался взрыв оглушительной силы. Дрогнула земля, посыпались на мостовую разбитые стёкла. Тёплая взрывная волна, словно ветер, пронеслась над головами. Беглецы испуганно обернулись. Гигантский столб пламени поднялся в небо. По высокой дуге из него выскакивали огненные шары и разлетались по округе. Зрелище было одновременно и жутким, и завораживающим.
– Будто вулкан… – прошептал Ахлестышев.
– Пороховые склады у Симонова монастыря взорвали! – догадался Батырь.
– Ой, смотрите, смотрите! – Евникия вытянула руку. – Страсти-то какие!
В тёмном Заяузье, как по команде, стали вспыхивать огни: первый, второй, третий… В считанные минуты на Гончарной, Таганке и в Котельниках разгорелось несколько сильных пожаров.
– Это был сигнал! – крикнул Пётр. – Сожгут Москву к чертям! Я подозревал это!
– Поехали отсюда шибче, – угрюмо пробасил налётчик и тронул вожжи.
Обогнув Воспитательный дом, телега вскоре оказалась на Варварской площади. Здесь было дымно, над Китай-городом как будто горел закат.
– Верхнеторговые ряды горят, – сразу определил Саша. – Богатые места! Жаль, меня там нету… Али я хуже людей, что везде стоя пью?
Они хотели ехать к Лубянке, но издали увидели на ней множество бивачных костров. На площади перед Ростопчинским дворцом стояли пушки и ходили во множестве французы. Гул оживлённых голосов, звуки флейты, гитары – полное веселье… В домах поблизости все окна были освещены: захватчики расположились с комфортом.
Батырь немедленно свернул в ближайшую улочку. Выезжать на бульвары он не решился. Телега стала пробираться тёмными переулками к Трубе, далеко объезжая вражеский лагерь. Быстрым ходом пересекли Маросейку и Мясницкую; на последней тоже обнаружили французов. Но в переулках было тихо и пугающе безлюдно. Вдруг из подворотни показалась большая группа людей в русской одежде. Впереди шёл Лешак собственной персоной. В руке «иван» держал какой-то странный предмет, похожий на топорище или оструганную чурку с закруглёнными концами. Чурка достигала шести вершков в длину и двух – в ширину, и из неё сочился белый дым. Сообщники Лешака тащили кто горящие факелы, кто осмолённые пики, а иные – зажжённые пучки соломы. В толпе Пётр не без удивления узнал квартального надзирателя Пожарского. Четыре месяца назад именно этот человек арестовал его в доме Барыковых на глазах у невесты… Теперь Пожарский, в форме полицейского офицера и с саблей на боку командовал, вместе с «иваном», шайкой поджигателей!
Случилась заминка. Несколько секунд стороны молча разглядывали друг друга, потом Лешак рявкнул:
– Дорогу, бесов сын! Прочь с пути!
– С твоей ли рожей в собор к обедне? – ехидно спросил Батырь. – Шёл бы в приходскую!
– Уйди, говорю, покуда цел!
– Никак, с вардалаками решил подраться? Так скажи, мы с полным удовольствием.
Незнакомое слово произвело на «хозяина Бутырки» впечатление. Он осёкся и шагнул в сторону, освобождая проезд. Но Пожарский не уходил, а наоборот, затеял беседу:
– Ахлестышев! Вы почему здесь? Сбежали из-под конвоя?
– Как видите, не я один: при вас таких целая шайка!
– Мои люди не беглецы, а выполняют поручение правительства! Это им зачтётся, они будут освобождены от уголовного преследования. Но вы с вашим приятелем бежали самовольно!
– Выручка![21] А ты заарестуй меня! – ухмыльнулся налётчик.
