– Ага, понял. – Рядом с серьезным доктором здоровяк почему-то казался меньше. – Спасибо большое, помолимся за вас…
– Да не за что. Доброго здоровья вам.
Кляйн украдкой посмотрел на Марка – тот кивнул.
Когда они отъехали на достаточное расстояние, немец перелез из салона на козлы и вытер платком пот со лба.
– Как прошло?
Марк с наслаждением сорвал с лица бороду и бросил ее в лопухи.
– Десять пудов серебра. Все увезли. Только одна проблема: охранял их наш дорогой друг Андрей.
– Корча, что ли? Он тебя видел?
– Не думаю.
– Ну хотя бы. Остальные двое тоже странные, все со шрамами, у больного под кроватью ружье лежит. Явно не святые люди.
– Недобрая артель.
– Очень. Не хотелось бы с такими общаться.
Карета катилась по направлению к Москве. Зной начал спадать, жители Хамовников выходили на улицы и огороды, разносчики мелких товаров отправились в последний обход перед вечером. Скучавшая дома девочка вышла на дорогу и пошла гулять, широко размахивая из стороны в сторону прутиком, – ее брат говорил, что так солдаты саблями дерутся.
Прутик что-то подцепил. Девочка посмотрела за лопухами и увидела странный парик, похожий на бороду. Довольная находкой, она побежала домой – похвастаться перед матерью. Та давно хотела новую тряпку.
Камер-коллежский вал делил Москву на две части. Внутри было тесно, дорого и относительно благополучно. Снаружи было просторнее, дешевле и беднее.
У москвичей с валом были связаны не лучшие воспоминания. Учредили его еще при императрице Анне для сборов платежей с въезжающих в город купцов. Затем, уже при Елизавете Петровне, таможню отменили. Место сборщиков заняли полицейские, дотошно проверявшие паспорта. А во время эпидемии вал стал границей, за которой разрешалось хоронить умерших. У застав тогда скапливались целые очереди из повозок с трупами и беженцев.
Покровская застава была небольшой, но оживленной – через нее проходили большинство приезжих с юга. Одиннадцать лет назад Василий бежал из города именно через нее. Теперь же он сидел на пне с другой стороны, рассеянно наблюдая, как мужик пытался что-то объяснить усталому солдату, тыкая пальцам в своего осла. Высоко над ними солнце медленно катилось к горизонту.
В начале своей воровской карьеры Василий боялся даже смотреть на полицейских. Ему постоянно казалось, что все вокруг знают о его грехах и вот сейчас, сейчас точно его схватят. Но со временем он понял, что порядок в России охраняют не самые умные и проницательные люди, у которых и без него много дел.
Тем вечером ему все равно было неспокойно. Пистолет и нож неприятно оттягивали карманы, в горле пересохло. По пути он попытался смыть грусть в бане и кабаке. Лучше не стало.
Из маленького деревянного дома напротив заставы вышли двое. Первым был сутулый, одетый в поношенный плащ мужчина лет пятидесяти с настороженным лицом – секретарь Дубов. За ним следовал Анвар.
Татарин был не в восторге от задания, но и не спорил. Скорее всего, надеялся, что за черную работу его будут больше уважать, а может, и наградят. Он взял секретаря за локоть и повел его к Василию.
– Здравия желаю, – с неуверенной улыбкой сказал Дубов. – Чем обязан?
– И тебе не хворать, – ответил Василий, стараясь не отводить взгляд. – Мы от атамана. Дело к тебе есть: нужно пару вещиц посмотреть, хотим им цену понять.
– Слушайте, ну давайте не прямо сейчас. Приходите завтра к коллегии, я к вам выйду, все обстряпаем…
