– Понятно! – все так же спокойно подытожил генерал Бейсингем. – Значит, вы лазали по тайному ходу. Без разрешения. Что за это полагается?
Энтони всхлипнул еще горестней. За это полагались розги.
– Десять за то, что полезли, куда нельзя, двадцать за то, что испугались. Валентина, чтобы не позорить, я выпорю сам, так уж и быть. Энтони – как обычно. А теперь идемте.
Он вытащил из подсвечника на стене свечу и шагнул вперед.
С отцом, конечно, было не так страшно. Но подходя к месту, где обитал призрак, мальчишки все же на всякий случай спрятались за его спину. Генерал остановился возле белой фигуры.
– Это ваше привидение? – спросил он.
– Да, – шепотом ответил Валентин. Энтони лишь кивнул.
– Дотроньтесь до него…
Оба отчаянно замотали головами.
– Еще десять розог каждому… – сухо сказал Бейсингем – старший. – Соленых. Считаю до пяти и набавляю еще десять. Раз…
Энтони первый, дрожа, приблизился и дотронулся до белого пятна. Ладонь коснулась шершавого камня.
– Объясняю! – насмешливо сказал отец. – Ваше «привидение» – стена, выложенная белым камнем. Свет на нее попадает из потаенных окон. Воет особая раковина, улавливающая ветер, а стук – это просто дождь. Все вместе предназначено для того, чтобы пугать глупых мальчишек и суеверных слуг…
…Так же насмешливо, как отец говорил тогда с ними, Энтони объяснил солдатам причину их паники – нынешний «призрак» оказался той же самой страшилкой. Миновав его, они с Галеном, коль уж все равно спустились, пошли вместе с солдатами дальше по коридору.
– Все везде так одинаково! Одни и те же механизмы, одни и те же страшилки. Даже ловушки те же самые. Впрочем, здесь их быть не должно, это явно ход для своих. А как было у вас в Гальяно?
Гален остановился. Энтони обернулся: генерал смотрел на него долгим упорным взглядом, нехорошо смотрел, недобро. Бейсингем, впрочем, глаз не отвел, глядел спокойно и чуть насмешливо.
– Зачем ты это делаешь, Тони? – спросил, наконец, Гален.
С тех пор как они перешли на «ты», Энтони все время расспрашивал Теодора о Ваграу о цыганских обычаях. Тот морщился, но отвечал, однако чаша его раздражения все наполнялась, наполнялась, пока, наконец, не переполнилась в этом темном коридоре. Они были одни, солдаты ушли вперед. Энтони жестом попросил отойти Габриэля.
– Как бы тебе объяснить… Общая цель кампании – чтобы ты перестал вскидываться, когда тебя называют бароном. В таких случаях лучше всего поправлять: «Я не барон, сударь! Я бастард». Можно с улыбкой. И обязательно спокойно. Увидишь, отстанут мгновенно. А поскольку любая кампания нуждается в подготовке, я этим и занимаюсь. Если ты считаешь, что я слишком назойливо лезу в твои дела, стоит только сказать – я перестану…
Он снова взглянул на Галена и улыбнулся как можно более весело и открыто. Тот опустил глаза и недовольно буркнул:
– Кто-то, кажется, говорил, что не носится с чужими переживаниями! Другого за такие фокусы я бы на дуэль вызвал. Ладно, лезь и дальше. Авось привыкну…
– Тогда пойдем. Судя по воплям, наши солдатики добрались до выхода.
…Действительно, за поворотом они увидели свет – правда, ни неба, ни зелени в отверстии не было. Ход упирался в огромную каменную глыбу, сбоку оставалась неширокая щель.
– Уф! – сказал, протиснувшись через нее, Энтони. – Боюсь, маркизу Актэфорца этот трюк бы не удался. Сидел бы здесь, пока не похудел…
Они выбрались на склон ущелья и осмотрелись. В этом месте каменные глыбы громоздились в таком беспорядке, что за два шага даже и представить себе нельзя было, что где-то тут есть ход в замок. Склоны густо заросли терновником, относительно бескровный путь шел лишь вверх по каменной осыпи.
