– Давай, Оленька, Миху твоего помянем, – Райка, не чокаясь, отпила из бокала вино. – Хороший был мужик. Спокойный. Терпеливый.
Собака навострила уши, перестала бить хвостом по полу и настороженно посмотрела на Райку. Она только сегодня познакомилась со словом «поминать», и оно ей очень понравилось. Поминать – это вкусное яйцо и мясные пирожки. А Миха – это её прежнее имя. И как её имя связано с поминками – она не понимала. Не понимала и очень боялась, что это непонимание выйдет ей боком. Боялась сделать что-то не так. Она готова не реагировать на имя Миха, но не реагировать на слово, которое пахнет мясными пирожками, у неё не получится. Она это точно знает.
– Хороший, – подтвердила Ольга Михайловна и тоже отпила вино и, неожиданно для себя самой, спросила: – Райка, скажи мне, хотела ты Мишу моего увести?
– Мишу? Увести? Куда? – Рая выглядела очень растерянной.
Ольга Михайловна не стала отвечать. Подумала, что Райка сейчас и сама всё поймёт. Поди, не дура. И, честно говоря, уже жалела о том, что спросила. Какой смысл сейчас, когда Миши нет, отношения выяснять.
Рая потрясённо смотрела на сестру. До неё начал доходить смысл вопроса.
Собака внимательно следила за женщинами. Думала о том, что уже полюбила обеих. Такие они добрые, суматошные и беззащитные. И настроение у них меняется очень часто. Ну, ничего, она, собака, со временем во всём разберётся. Всё разнюхает. И будут они жить под её собачьим присмотром и защитой. А когда хороший человек под защитой, то и настроение всегда будет хорошим. Собака это точно знает.
– Ты что это такое говоришь, Оля? Как тебе такое в голову пришло?
– Прости меня. Прости меня, дуру, – Ольга Михайловна погладила сестру по руке и пожала плечами так, как когда-то пожимал Миша. Она вдруг поняла, что это пожатие помогает не втянуться в склоку. Помогает сохранить мир.
– Он всего раз ко мне пришёл, – тихо произнесла Рая. Ольга Михайловна вздрогнула и моментально отдёрнула свою руку. – Без тебя пришёл. Давно. Лет двадцать назад.
– А ты?
– А что я? Я борщ ему налила. Полную тарелку. Я как раз с утра борща наварила.
– А он?
– А что он? Начал есть. А как доел – закрыл лицо руками и заплакал.
– Кто заплакал? Миша?
– Да.
– А ты?
– А что я? Я не знала, что делать, когда мужчина плачет. При мне прежде никогда никто не плакал. А потом вдруг сказала ему: «Если хочешь – оставайся». Сдуру сказала, Оленька. Поверь мне, сдуру!
– А он?
– А он погладил меня по руке и сказал: «Пойду я. Оля тоже хорошо борщ готовит. А может, ещё и детки будут. Не старые мы ещё». А потом добавил: «Не могу я предавать. Мне, наверное, надо было собакой родиться».
– А ты? – Ольга Михайловна прикрыла глаза и негромко заплакала.
– А что я? – Райка пожала плечами. – Я-то ведь знала, что ты борщ варить не можешь. И этим было всё сказано.
– И что? – спросила Ольга Михайловна и отдала собаке надкусанную котлету, которую всё ещё держала в руке.
– Ничего. Поняла, что он тебя любит.
– А я вот ничего не поняла из того, что ты тут наговорила. Ольга Михайловна посмотрела на собаку. Собака моментально положила морду ей на колени и преданно заглянула в глаза.
– Грязная она какая-то, собака эта, – произнесла Рая. Она торопилась сменить тему неприятного разговора.
– Грязная, – согласилась Оля.
– И в проплешинах вся. Болеет, поди. Надо бы её марганцовкой обработать. Или ещё чем.
– Обработаю.
– Давай помогу.
