Мост для императора - страница 22

А особо запомнилось, как приехал впервые. С самого начала баба Федора стала строжить балованного московского внучка. А Петенька – тот и впрямь избалован был, этого он не ест, того не ест. Ну и пожалуйста. Баба Федора уговаривать не стала. Убрала все в кухонный шкаф и на ключ закрыла.

…Петр Федорович повертел в руках ключ от охотничьего сейфа и аккуратно положил его в потаённое место.

Помнится, набегался тогда он во дворе с ребятами, проголодался. Сейчас, думает, забегу, схвачу кусок хлеба, хлебну молока – и опять на улицу. Влетел в дом – всё на замке. И ключа-то нигде нет. И баба Федора в поле. Вот те на. Потыкался, помаялся, еды нигде нет, и холодильника у деда нет: мясо, баранину, засаливали с осени и держали в подполе. Ничего не оставалось Петьке, как бегать с пустым животом до обеда. Помнится, батя приехал через две недели и не узнал отпрыска: загорел, отощал, о капризах и речи не было – все молотил только так. Ночью Петьке не спалось.

– Ты чего? – сонно спросил отец.

– Мяса хочется.

Надо сказать, что старики жили небогато, и летом, как и положено в деревне, скотину не резали. Только солонина, да курица – по праздникам.

– Всё! Хватит с меня! Не могу я больше эти щи пустые есть – живот болит.

Батя тихонько встал, вытащил из-под кровати чемодан, достал банку тушенки, открыл.

– Ешь.

– А ты?

– И я с тобой. Только подожди малость…

Он тихонько открыл дверь и нырнул в темную теплую ночь. Вернулся с пятком куриных яиц.

– Привет тебе от несушки. Ставь воду, – И пошел разжигать керогаз.

И какой же пир они тогда устроили!

А утром, не выспавшиеся, пошли на рыбалку.

Пока отец приподнимал и сталкивал с топкого берега лодку, сын стоял и держал удочки.

– Пап, ты завтра домой поедешь?

– Нет, через три дня, а что?

– Забери меня домой, а?

– А что так? Не нравится?

– Нет, – честно ответил Петька. – Уж больно бабка Федора строгая. Чего это она так? Я ей кто, сын что ли?

– Это корни наши. А человек, как дерево. А корни, – они держат. Понял?

– И ты тоже как дерево?

– И я. – Батя засмеялся и ущипнул Петьку за щеку. – А что мы с тобой без корня? Рухнем, и нас с тобой свинья съест.

– Свинья? А что, разве свинья… – Петя задумался.

И вдруг резкий окрик отца: «Тащи! Ну?». Петька дернул удочкой, низкая лодка качнулась и чуть не вывалила их обоих в реку. Мальчик изо всех сил вцепился в низкий просмоленный борт. А внизу, в тёмной глубине колыхались живые водоросли. Страшно: раз – и в черной темноте, а они тебя как схватят!

Да… А мамина родня – из села Воехта, Гавриловоямского района, что под Ярославлем. Маленькая деревенька среди заливных лугов, в одну улицу с полутора десятками дворов. Огород за домом с картошкой да капустой, огороженный кустами малины и рядами яблонь-антоновки. Дальше – заливная низина с ромашковым полем, где привязывали телят, и куда два наших черно – белых кота, пирата, уходили охотиться аж до самой осени. А еще дальше – река со смешным названием Которосль. Может потому, что там водилось много коростелей? Это такая чуднАя птица с длинными ногами, которая летает очень неохотно. Может она и на юг пешком ходит? Однажды Петя гонялся за коростелем, но так и не поймал в кустах да крапиве в рост человека. Только заблудился.

А коровы здесь, в отличие от волгоградских степных, рыжих да поджарых, были бело – черные, с большим выменем, ярославской породы. И молоко всегда было на столе, и творог, и щедрые, во весть противень, ватрушки, томлёные до коричневой корочки в огромной русской печи, Ух, вкуснятина!