Мост для императора - страница 8

– Потянет, если отсюда живыми выйдем, – Леонид опять склонился над ржавым диском.

– Что? Живыми? Почему? – Глеб побледнел и медленно попятился к двери.

– Потому. Мина-то с детонатором…

Петр Федорович, Ванин отец, не заставил себя долго ждать и ужин у старого сарая Тавловых удался на славу.

Да и порадоваться было чему: выкопали в старых воронках возле Бородино несколько интересных предметов: каску, котелок и проржавевший, наполовину съеденный землёю, штык. Глеба было не узнать: куда делась его игра. Теперь на Леонида Анатольевича он смотрел с нескрываемым восхищением. А дядя Лёня долго вертел штык, и так, и сяк, а потом вздохнул:

– Знаете, ребята, Бородинское поле – это ведь мемориал двух отечественных войн сразу.

– Так этот штык… – Ваня повертел в руках неожиданную находку.

– Я не исключаю того, что земля вам отдала трофей восемьсот двенадцатого года. Очень уж похоже…

– Вот это находка!

– Да. Вам просто повезло. Наполеоновские игрушки давным-давно, лет сто назад, все были выкопаны, и не такими любителями, как вы, а профессионалами.

– Леонид Анатольевич, но здесь, под Можайском, в сорок первом мы ведь сильно потрепали немца? – Значит, найдём ещё не то! Вместе с Вами, – Глеб впился в жареную курицу, как в личного врага.

– Да, потрепали… Но силы были не равны. А 18 октября наши сдали Можайск.

– 18 октября? – дернулся Иван. Это был день рождения отца.

– Точно так. Прости, но именно 18 октября мы были вынуждены оставить позиции и выходить из окружения, потеряв три четверти состава.

– Три четверти! Это ж какая там была «мясорубка»!

Петр Федорович вдруг вскинул голову:

– Ребят, а посмотрите, как интересно: мы всегда, даже об очень далеких военных событиях, говорим «мы». «Мы выиграли», «мы отступили»… Генная память. Понимаете?

– Па, я смотрю, в тебе твой биолог не дремлет.

– Нет, это наша «корневая система». Понимаешь? Люди, как деревья, живут корнями: родами, семьями, кланами. И пока у нас есть корни, у нас будет будущее.

– Так вот, философ, – Леонид посмотрел на друга так, словно бы не на пеньке восседал, а вещал с кафедры. – Главным итогом этих боев было то, что наши сумели продержаться почти неделю. А это дало возможность организовать линию нового рубежа обороны.

– А когда мы их погнали? – Глеб протянул Петру Федоровичу стакан горячего чая. Дядя Лёня ткнул пальцем в свою пустую чашку.

– Добавь малёк. Ты что думаешь, раз я рассказчик, то забываю о насущном? Солдат всухую клювом не щелкает.

Глеб щедро налил до краев и пододвинул бутерброды.

– Так вот… окончательно остановить врага удалось на 75 километре Минского шоссе. А 20 января 1942 года освободили Можайск. А на следующий день – Бородинское поле.

– Как мы их сделали! – Глеб сгоряча расплескал свой чай.

– Йошкин кот! – подскочил дядя Лёня. – Обваришь мне на радостях это дело, а оно, глядишь, еще пригодится. Сделали мы их, конечно, здорово. Если по плану «Барбаросса» для наступления на Москву предназначались четыре армии, то через три месяца для «решающего» удара по Москве задействовали уже шесть армий.

– Вот это да! – не унимался Глеб.

– Если в Западной кампании против пяти стран Европы участвовало также пять армий, то чуешь силу?

– Чую-чую.

– Ну, Лёнь, не зря тебя мой старший брат прозвал Сократычем: энциклопедию наизусть чешешь, – покачал головой Пёт Федорович.

– Не-е. Я – танкист. Я танки по звуку мотора отличаю.

– Да, а самолеты по росчерку в небе угадываешь, – улыбнулся Пётр Федорович, поддаваясь общему настроению.