Кристенсон отмахнулся в ответ:
– Места моей юности, я некоторое время жил у озера, в маленьком уезде. Это продолжалось совсем не долго, но оставило неизгладимый след.
Я понимающе кивнул.
– Стало быть, – продолжал доктор – это существо, ты называешь его троллем, позволило тебе увидеть сон другого человека?
Я подтвердил правильность трактовки, Кристенсон всё понял верно, разве что за исключением самых незначительных деталей.
– Этот мальчишка, которого вы оба видели, он сознательно убил птенца?
Я не спешил с ответом. Внутри, я понимал, что здесь ненадчем было раздумывать, я видел то – что видел, и мальчишка действительно убивал создание без тени сожаления, но мне не хотелось выносить окончательный вердикт.
– Как ты думаешь, Олег, – спрашивал Кристенсон – почему именно этот мальчишка, даже с учётом его перверсии, стал объектом интереса для этого тролля?
Я пожал плечами. Вот уж точно чего я не понимал, так это мотивов монстра.
– Ты говоришь, он сделал акцент на том, что ребёнок проявляет этакие девиантные черты поведения.
Я кивнул, в очередной раз доктор был на верном пути.
– Но сколь много таких зачатков перверсии в мире, и все они, в то или иное время, спят. Почему же тогда именно этот мальчишка попал в поле зрения твоего тролля?
– Тролль говорил, что это связано с его отцом. – я поспешил объяснить ту часть, которую, очевидно, забыл осветить – Еще тролль, быть может непреднамеренно, показал мне сцену из его собственного прошлого. Как и в моём случае, монстр повстречал мужчину и задал ему вопросы. Это был молодой человек, лет этак тридцати, и знаете, Кристенсон, вы будете смеяться, но этот человек был до боли похож н вас. Да, именно, он выглядел как в моём представлении вы могли бы выглядеть в молодости.
Кристенсон подозрительно долго смотрел на меня, и на сей раз его взгляд казался мне преисполненным подозрений.
– Мне кажется, тролль что-то недоговаривает. – заключил я, только чтобы вернуть внимание Кристенсона обратно, столь долго длилось его молчание.
– Он угрожает вам. – как-бы подытожил доктор, словно бы предшествующей части нашего разговора и не было вовсе – Но как вы сами оцениваете характер его угрозы?
Я не спешил с ответом, мне трудно было признать, что шантаж, на который пошёл тролль, выглядел весьма нелогично и неубедительно. Монстр обещал, в случае моего отказа, забрать у меня то, что в действительности не существовало. Доктор, очевидно, пытался таким образом натолкнуть меня на эту мысль, полагая, что так я обрету способность принять радикальное решение и положу конец этому противоестественному «спектаклю» Однако Кристенсон не мог понимать до какой степени я был загнан, очутившись в ловушке, в клетке, прутьями которой служили мои собственные иллюзии.
– Он говорит, – отвечал, наконец, я – что моё возвращение… То есть пробуждение, станет фактически приговором.
Доктор, не задумываясь, отмёл прочь это допущение.
– Нонсенс! Слышите, Олег! Это не правда. Я видел вас, ваше состояние, там, в больнице. Вам понадобиться какое-то время на восстановление, но это нормально…
– Я говорю не про физиологию, Кристенсон, неужели вы не понимаете!
Доктор смотрел на меня своим пристальным взглядом, и казалось – я научился различать в нём сочувствие.
– Мне не просто, – продолжал я – хотя я и понимаю свою ситуацию.
– Вы живете иллюзией, – мягким, полным сострадания, голосом проговорил доктор – Так нельзя, Олег. Что бы это ни было, называйте его хоть тролль, хоть монстр, но это подменило вам жизнь. Нельзя идти на поводу у него.
