И вот, наконец, мой первый день в школе. Уж его-то я не забуду никогда. Мама сдает меня с рук на руки учительнице, как две капли похожей на Надежду Константиновну Крупскую. Татьяна Васильевна – типичный представитель вреднейших «училок» советского образца. Для них коммунистические принципы всегда важнее любви к ученикам. И нам твердилось, что хороший октябренок во всем обязан брать пример с"золотого мальчика " на октябрятской звездочке. В школьной библиотеке выдавались книжки про чудесных детей – Володю Ульянова и мальчика из Уржума – Сережу Кострикова, будущего Кирова. А мне хотелось читать про детей капитана Гранта! За малейшую провинность наказывали. Однажды, забыв промокашку, я тут же оказалась в углу, затаив ненависть ко всем учителям. Слава богу, мне повезло, через три года я сменила школу, и все остальные были совсем другими. Но ни первая учительница, ни сама школа хороших воспоминаний не оставили. А надо сказать, что школа, в которой я тогда училась, была не совсем простой. В дальнейшем став специальной английской, в то время она была, как бы попроще выразиться, офицерской. Учились в ней вместе с нами, обычными детьми, дети офицеров, живших рядом в офицерских домах.
Вот в первый раз, с замиранием сердца, иду по тихому школьному коридору. Татьяна Васильевна крепко держит меня за руку. Вдруг в конце коридора дверь приоткрылась, чья-то вихрастая голова высунулась и тут же исчезла – Атас! Училка идет! – за дверью шум, топот и снова тишина. Мы входим в первый А. -Белов, марш в угол! Вот ваша новенькая. Знакомьтесь! Лена Зарецкая, пусть она сядет рядом с тобой! – Лена сидела одна. Красивая девочка с конским хвостом, перевязанным широкой капроновой лентой, собранной в роскошный бант, в дорогой плиссированной форме с кружевными манжетами. Скривила рот и отодвинулась на край парты, явно демонстрируя, что не хочет сидеть рядом с какой-то сомнительной новенькой, ниже её рангом, в дешевом сатиновом фартуке, со скромными атласными ленточками в косичках. Мне сразу стало неловко за свою внешность, в правильности которой я усомнилась впервые в жизни. С той самой минуты я возненавидела эту Лену, но, так уж случилось, что именно с той минуты все в моей жизни стало меняться. И я начала действовать…
Лена, огромное тебе спасибо за то, что в этот злосчастный день я вдруг решила стать лучше, умнее, красивее! Через много лет, стоя на платформе со своим подрамником в сером чехле – особым признаком студента архитектурного, я ждала электричку и в глубине души мечтала встретить тебя! Представляя наш диалог, я видела удивление и замешательство …
– Леночка, а ты где учишься? А я в Архитектурном! – … Из всего нашего Пушкино в МАРХИ учились только двое – мы с Игорем, сыном главврача больницы, где работала мама. Игоря я знала с самого детства, встречались на новогодних елках у мамы на работе. Однажды мы умудрились так вымазаться, прячась под елкой от страшного Деда Мороза в белом медицинском халате и с ватной бородой, что из белоснежных зайчиков превратились в серых. Как раз тогда я потеряла веру в настоящего Деда, узнав в нем мамину санитарку.
Учились в одной школе, потом на курсах в МАРХИ. Игорь поступил на вечернее отделение, а мне удалось на дневное, правда, со второго захода. В этом, я думаю, тоже есть некоторая заслуга Лены Зарецкой. Она научила меня сражаться, чтобы быть лучшей, и я сражалась. Сражалась с ленью, с нежеланием каждые выходные ездить в Москву к дяде с тетей и рисовать, рисовать под присмотром дяди – архитектора бесконечные гипсовые головы Цезарей и Сократов. А еще два раза в неделю курсы в институте. И так два года. Потом экзамены, и на последнем… двойка, обидная двойка по черчению. И все сначала, только еще больше гипсовых голов, еще меньше друзей, подруг и прочих радостей. Я должна, во что бы то ни стало поступить, и, конечно, только в архитектурный!
