И отключаю звонок, бросая взгляд на Дему. Тот все понимает без слов, обреченно смотрит на сырую курицу.
– Опять не пожрал, – чуть не плачет и направляется в прихожую.
– Ваня, за старшего, а эта под домашним арестом. Не выпускать, – киваю на Дуню, чем ловлю возмущенный взгляд. Смогла бы, ядом выстрелила.
– Понял, – откладывает свой телефон сын и снимает наушники. Встает из-за стола, – Давай сюда курицу твою, поглажу.
Забирает у рыжика пиалу со смесью.
Мы с Демой выходим на улицу, вдыхая морозный воздух и на ходу натягивая куртки.
– А она… – начинает друг.
– Ни слова, – обжигаю его свирепым взглядом, – У нас встреча со Свирским.
– Ого! Понял, – и мы садимся в мою машину, срываясь с места.
Вот сейчас все серьезно, очень.
К дому Свирского подходим своим ходом. Машину оставил за углом. Ребята уже сообщили, что подъехали, рассредоточились. На крыше два снайпера сидят. В этот раз не должны упустить, мы этого господина уже полгода пасем. За его бандой наркотики и двадцать три человека убитых. Последняя облава, когда была, Свирскому удалось сбежать и еще пятерым из его шестерок.
– В подъезде сколько? – спрашиваю старшего оперуполномоченного, что нас встречает. Все в полной экипировке, тут без вариантов. Если увижу кого без бронника и каски, погоны сорву. Мне жизнь этих пацанов дороже, чем своя.
– Пять на два этажа выше, внизу семь, – тут же отвечает лейтенант.
– Я туда, – рывком открываю железную дверь в подъезд, делая шаг в темноту.
– Зубр, ты без бронника, плохой пример, – зудит над ухом Дема.
– Ну так принеси, – огрызаюсь я, – В багажнике у меня два лежат.
То, что с нами и стволы это не обсуждается. Последний раз мы двоих лишились, одного сильно ранили. Дема прав, у меня дома рыжик с курицей ждет.
– Как вычислили? – спрашиваю у одного из парней на нужном этаже.
– Банально, товарищ майор, соседи нажаловались участковому. Неделю гуляют, крики женские, музыка, – тихо отвечает боец, – По описанию поняли, что банда Свирского.
– А участковый что? – спрашиваю сердито, – Неделю ждали.
– Говорит, ходил два раза, никто не открыл. Музыки в этот момент не было.
– Сука, – вырывается из меня.
Все заканчивается на удивление быстро. Врываюсь вместе с парнями, стрельба, крики. Отпихиваю Макарыча в сторону, Дема матом всех кроет. Чуть не получаю пулю в плечо, повезло. Заламываю Свирского, сразу в морду бью, крошу в месиво, пока Дема не отталкивает «Хорош, Бешеный, объяснять потом». Вскоре Свирский лежит зубами в пол, руки за спиной в наручниках. Еще двое с ним рядом, один серьезно ранен. Наши вроде все целы. Последний раз пинаю Свирского под ребра, выслушиваю грязную ругань и брань.
– Пиздец тебе, Бешеный, – выплевывает зубы Свирский, – Достану ведь и оттуда.
– Еще, что ли, зубы целые остались? – рявкаю на него, и тот утыкается своим мясом в пол.
У нас с ним давно война идет. Я ловлю, его выкупают. Замочу в следующий раз, сделаю так, что сам виноват окажется. От такой твари избавляться нужно.
Прохожу в соседнюю комнату, там девчонка рыдает на кровати. Комкает грязную простыню на груди. Ну, тут все ясно.
– Психолога ей, – даю указание, – И врача.
– Хороший подарок к Новому году, – бубнит рядом довольный Демыч, – Думал, еще пару месяцев ловить будем.
– Согласен.
Еще бы, накрыть всю банду и главаря их, Никольского. Но к тому хрен подступишься, чист по всем фронтам. Политик, вашу мать. Вот знаем, что его рук все это, а доказательств нет. Все подчищено, свидетели пропадают, а потом всплывают по весне.
