– Не говори так. Это будет весело.
С тобой, Август, и весело? С тобой бывает либо нудно, либо убийственно нудно.
Ну ладно, я только переоденусь и попробую себя в готовке. Надеюсь, это отвлечет меня от дурных мыслей о мести. Мой брат, как всегда, в теплой толстовке и спортивных штанах. Как ему не жарко у плиты стоять?
– И что мне делать? Давай мне что-нибудь попроще, – говорю я.
– Сможешь ставить формочки?
– Думаю, на это ума хватит.
Я красиво делала формочки на тесте, но мне быстро это наскучило. Я хотела посмеяться над братцем.
– Сколько можно носить толстовки? Неужели земля перестанет вращаться, если ты наденешь что-нибудь другое? А, Август? Ты же дома. Или боишься показать жиры?
Братец усмехнулся и отшутился, что мол, ему так удобно. Как же он бесил меня. Я взяла горстку муки и бросила на его кофту.
– Ну вот, теперь не отвертишься. Придется снять! – смеялась я.
– Я не стану!
– Да ладно тебе. У тебя что там, третий сосок?
Я громко смеялась, а щеки братца наливались кровью. Это уже было делом принципа, возможно, у него, правда, был третий сосок.
– Снимай давай, или я стяну с тебя штаны!
– Вот еще!
– Ты был прав, это весело.
Я подошла к нему и начала стягивать злосчастную кофту, он сопративлялся, пока я не схватилась за штаны, тогда я сняла ее и штаны заодно, оставив его в больших семейных трусах. И черт подери, мой братец не был жирным, каким я его представляла, он просто был аполлоном. Как же так? Я все пыталась найти его слабое место, человек не может быть настолько идеальным во всем: интеллект, манеры, работа, готовка, теперь еще и его тело, оно было идеально. Широкие плечи, накаченная грудь поднималась вверх, кубики пресса, такие сильные руки, в таких я бы не прочь оказаться, и почувствовать себя невесомой. И все – таки он не был идеален, он был одиноким, у него никогда не было любви и человеческого тепла. Может, он все – таки гей?
– Август, я беру свои слова о том, что ты жирный, обратно. Когда ты успевал качаться?
– У нас в бизнес – центре есть фитнес зал, вместо обедов и перекуров я хожу туда каждый день.
– Да ты крут!
– С чего вдруг ты стала такой доброй?
– Не с чего. А ну погоди у меня! Помнишь, как в детсве?
Я набрала пригорошню муки и кинула в него, потом повалила на пол и щикотала, он почти не сопративлялся, наверное, боялся сделать мне больно, но потом осмелел, тоже взял муку и стал кидаться в меня. Вся кухня была в муке, печенье сгорело, а мы все щикотали друг друга и смеялись. Это был первый раз за долгие годы, когда я слышала его смех.
Однако вечер закончился весьма спокойно, мы с Августом утихомирились, он приготовил печенье, я позвонила домработнице, чтобы та помыла кухню. Остаток вечера мы провели за столом, печенье получилось таким же, как у няни, Август даже сделал теплое молоко.
– Тебе не хватает мамы? – спрашиваю я.
– Не сильно. Я давно привык, что ее нет рядом. В детстве мамой для меня была наша няня.
– Август, ты гей? – резко спрашиваю я. Август давится молоком.
– Нет.
– Тебе уже двадцать четыре, поздновато для девственника.
– Наверное. Но не думаю, что у этого вопроса есть временные рамки.
– Я никогда не видела тебя с девушкой. Неужели никто не запал тебе в душу?
– Мне нравится одна девушка.
– Только не говори, что это…
– Марина.
– Мар разобьет тебе сердце, и будет играть им в бадминтон!
– Не говори так. Она хорошая, чистая девушка, я вижу, какая она.
