Закрываю глаза и, чтобы хоть как-то успокоиться, пытаюсь вспомнить тот самый момент из далёкого прошлого, когда глупая девочка Карен решила для себя, что лучший друг её брата – тот самый принц из сказки…
Когда же это произошло? Хм…
В воспоминаниях сразу же всплывает тот печальный день, когда я узнала о смерти мамы.
Блейк и отец были в больнице до самого вечера, а я… получила эту ужасную новость после возвращения со школы.
Помню, как Вейн ждал меня в коридоре. На нём не было лица, и я сразу поняла, что случилось нечто ужасное.
Он снял с меня портфель, и, взяв за руку, отвёл в мою комнату. Усадил на кровать, а потом сказал это.
- Мне жаль, Карен, твоей мамы больше нет.
Мне тогда отчего-то показалось, он шутит, и я ответила что-то вроде «не смешно, Вейн». Но вскоре по его серьёзному и сочувственному лицу я поняла - это была не шутка. И тогда… у меня началась истерика. Такая сильная, что я не могла контролировать движение своих конечностей. Они двигались хаотично, дико – будто заводная игрушка, в которой сломалась какая-то пружина, и теперь она не может остановиться. Бесконечно кружится на месте до тех пор, пока не разрядится в ноль…
Я помню, как Вейн накрыл меня одеялом, туго обмотал им, а потом лёг рядом со мной на кровать и прижал к себе. Молча гладил мои волосы до тех пор, пока я не перестала вопить и извиваться. Его тепло и мягкое давление принесли спазмированным мышцам облегчение, и я почувствовала себя немного лучше.
- Я был в том же возрасте, когда моя мать покинула меня, - сказал он мне тогда.
- Она тоже… умерла? – переспросила я осипшим от криков голосом. Мои зубы стучали и с трудом попадали друг на друга…
- Нет, она просто бросила меня. Я был ей не нужен. Меня сперва забрали органы опеки, а потом… - Вейн вздохнул. – Отправили в дом к богатому отцу.
В тот момент я с благодарностью слушала рассказы Вейна о прошлом. Это помогало мне не думать о своём горе. Его голос убаюкивал, расслаблял… И отчего-то я была уверена, что никому и никогда, кроме того печального июньского вечера, Вейн не рассказывал всего этого. Ни Питеру, ни Блейку, никому… кроме маленькой испуганной и одинокой девочки, лежащей рядом с ним под одеялом.
Наверное, он нравился мне и до этого, но вот с того момента он больше не нравился мне. Я его полюбила. Именно не влюбилась, а полюбила. Так сильно и отчаянно, как может любить одинокий и никому не нужный ребёнок единственного человека, который у нему неравнодушен.
И с каждым годом эта дикая привязанность, эта потребность быть рядом с ним, словно он был каким-то моим родственником, или другом, без которого я не могла жить, росла в геометрической прогрессии. И, конечно же, я никогда не думала, что когда-нибудь между нами всё закончится вот… этим. Моей к нему ненавистью. Его одержимым желанием заполучить меня в качестве… Господи, да я даже не знаю, зачем нужна этому жестокому человеку?! Кажется, что он просто хочет… иметь надо мной власть. Хочет, чтобы я бегала за ним как собачонка и ждала, когда он соблаговолит посмотреть в мою сторону. Хочет привязать меня к себе, не давая ничего взамен…
Что ж. Такого не будет! НИКОГДА!
Да, я была слаба, когда поддалась искушению. При встрече с ним на дне рождении брата оказалось, что я не готова сопротивляться. Но… теперь, после его наглого шантажа, я уверена. Я просто уверена, что между нами никогда больше ничего НЕ будет!
