В конце концов, Вике и вправду лучше знать, как разрешать заваренную мной ситуацию. Все-таки, стоило начать со звонка. Хотя, толком и не знаю, что бы это поменяло. Слишком уж крепко Викки уперлась в свое.
Все-таки я её уже основательно достал…
– Интересно, если я тебе по морде дам, Вика сильно расстроится? – задумчиво произносит Ольшанский, уже будто и не обращаясь ко мне вовсе. – Мне почему-то кажется, что только спасибо скажет.
Много слов – мало дела. Хотел бы дать по морде – дал бы, еще когда я только открыл лицо. Ну, или когда убежала Машутка – была возможность изобразить из себя рыцаря-заступника. Сейчас – уже поздно.
Своим мыслям ухмыляюсь невозмутимо. Наблюдать за попытками Николая добиться от меня реакции – даже забавно, только беспокойство одолевает меня сильнее.
Девочек все еще нет.
Интересно – сколько времени потребуется Викки для разговора с Машуткой? И вернется ли она после этого разговора сюда, или сразу, избегая моей компании, уйдет по своим делам? Я, конечно, догоню – я уже успел разнюхать, в какой леваде назначено Машуткино первое занятие, но все равно… Хочется, чтобы расклад был иным. Все и так пошло через одно место, потому что я все-таки надеялся, что дочь не будет от меня бегать. Может быть, надуется, отвернется, спрячется за маму, но такой побег я предполагал в последнюю очередь.
Черт!
Только бы не сделать еще хуже. Как показывает практика, в этом направлении дно не достигается никогда. Хуже можно делать абсолютно всегда.
У нас с Николаем что-то вроде патовой ситуации, когда оба мы стоим и ждем, не двигаясь с места.
– А наездник из тебя, кстати, паршивый, – вскользь, но уже точно доведенный до ручки моим игнором, роняет Ольшанский, – может, на девочку тебе и удалось произвести впечатление, но только потому, что она не разбирается.
Я кошусь на него и насмешливо улыбаюсь. Ладно, твоя взяла, Николай Андреевич, поговорим. Сделаем вид, что я повелся на этот дешевый развод.
– Значит, ты разбираешься? – фыркаю я, сбивая с локтя приземлившуюся на него пылинку. – И конечно же, в седле ты держишься лучше?
– Лучше тебя держаться не сложно, – Ольшанский как мальчишка, тут же закусывает удила. Боже, как ему не терпится со мной помериться хоть чем-нибудь, аж смешно. Да, достал я тут не только Вику. И это ведь Ник еще не знает ни о чем. Ни о поцелуях у Викиного подъезда, ни о моих методах ведения переговоров. Знал бы – уже бы, поди, от бешенства собственную челюсть проглотил.
Я закатываю глаза, красноречиво и без слов обозначая, что брехать каждый может, а ты пойди и оседлай Милорда, этого манерного стервеца, которого я с утра окучивал, налаживая хоть какой-то контакт. Чтобы не просто сесть и кружок проехаться по леваде, а поработать в нормальном режиме.
Да, конь был вполне коммуникабельный. Но под незнакомыми наездниками начинал заплетаться в уже знакомых конечностях, поэтому мы и знакомились – и между собой, и с ногами Милорда, оба сразу и в торопливом порядке, но все вышло неплохо.
Еще бы знать, понравилось ли Машутке наше с Милордом выступления. Мне показалось, что даже очень…
– Может, поспорим, раз уж ты так в себе уверен? – Ольшанский никак не может уняться – впрочем, оно и понятно. Я тоже никуда со своего места испаряться не спешу. – Это, конечно, не равно тому, чтоб дать тебе по морде, но мне все равно очень хочется поставить тебя на место.
Такое ощущение, что ты до этого дорос, Ник.
