– Да кто тебе вообще сказал, что от него можно избавиться? – я кидаю на Ветрова вороватый взгляд, и только после этого озвучиваю свои подозрения. – Он ведь может не сдержать слова, проиграет – и сделает вид, что его не касаются ваши условия. Он, мол, пошутил и все такое, и вообще не собирался ни на что подобное спорить.
– Ну, в таком случае, – Ольшанский криво ухмыляется, – я точно буду знать, что его слово – всего лишь пшик. И церемониться с ним мне больше не будет необходимости.
Он звучит спокойно, вроде бы даже успокаивающе, но мои глаза все равно прикованы к тому, что происходит за плечом Ника, а именно, к моей дочери и Ветрову.
И я не могу, не могу без ужаса смотреть, как Маруська тянется к Ветрову обеими руками, обвивая его шею, да еще и что-то спрашивает «шепотом, на ушко».
Ветров думает пару секунд, а потом отвечает ей в той же тональности, из-за чего эмоциональное личико моей дочери будто освещается изнутри, сопровождаясь радостной улыбкой. Даже не радостной, а счастливой, будто она лично увидела Деда Мороза пролетающего над нашей крышей в своих санях, на волшебной собачьей упряжке.
Господи, что он ей такого сказал?
У меня сводит все, что только может свести. Липким, мерзким страхом, подсказывающим мне только такие варианты ответа, которые вообще не могут утешить.
– Вика, – Ник осторожно касается пальцами моего плеча, – я вижу, тебе сейчас плохо. Пока он здесь, лучше не станет. Да, я его подловил. Он же самолюбивый павлин, он не мог удержаться от того, чтобы покрасоваться перед тобой и Машей еще раз. Я очень хочу, чтобы ты, наконец, вздохнула спокойно. В конце концов, у нас выходные, и я не хочу, чтобы их что-то или кто-то омрачил.
Увы, он прав. Ветров умудряется все портить даже дистанционно, проникая в мои мысли, с недавнего времени – еще и в мои сны. Вот только…
– Или, может, ты не веришь, что я одержу над ним победу? – Хватка Ника на моем плече становится настойчивей. – Неужели ты думаешь, что я не знаю, что делаю?
– Знаешь, наверняка, только… – я зябко ежусь, пытаясь наконец внятно сформулировать настоящую причину своего беспокойства. Которая беспокоит меня куда больше того, что Ник впрягся в дурацкое соревнование, которое вообще-то могло бы быть довольно безобидным, по крайней мере, лично мне до его развлечений докапываться повода бы не было.
– Только? – переспрашивает Ник.
За его спиной Ветров стягивает с головы свою шляпу и широким жестом приземляет её на затылок Маруськи. Та с широченнной улыбкой прижимает папин подарок к своим волосам. И крутится перед ним, как профессиональная кокетка, явно недовольная тем, что рядом нет никакого зеркала.
Злится она, ага. Как же. Ужасно злится…
Я не в претензии. Еще тогда, в конюшне, я видела, что Маруське хочется мира, хочется вот этого – пусть даже и недолгой болтовни с папой.
Она тоже по нему скучала.
Ну, это если считать, что он действительно сказал ей правду…
– Давай представим, что ты победил, Ник, – наконец произношу я, кажется нащупывая нужную струну, – и, о чудо – Ветров сдержал слово и к нам даже не подходит.
– Это ведь хороший вариант, Вик, – спокойно замечает Ник.
Хороший. Любой вариант, в котором Ветров находится далеко от меня – хороший. А уж как хорошо было, пока его в моей жизни вообще не было…
– Как будто, – я киваю, по-прежнему пребывая в какой-то прострации, – только как ты думаешь, как отнесется моя дочь к дяде, что победил её папу и заставил его отказаться от встречи с ней?
