Не все в наших возможностях, но поставить эти чертовы стенты, чтобы улучшить кровоснабжение ее сердца, мы просто обязаны. Я обязана. И мне плевать, где я возьму деньги. Найду.
— Их точно будет два, — поясняет нам доктор, тыкая ручкой в снимок маминого узи. — Еще два мы закажем, на всякий случай, если получится пробиться вот с этой стороны.
Я не медик, мои познания строятся исключительно на школьной программе анатомии, но здесь вроде как все понятно.
— А если не получится? — уточняю. Мне нужно понимать, как все будет проходить.
— Тогда вернем неиспользованные каркасы обратно. Только в процессе я буду видеть, смогут ли войти все. Сейчас это сказать трудно.
Четыре стента. Я смогу. Мы все сможем.
— А что будет дальше? — интересуюсь я. — Этого достаточно будет?
Мне бы очень хотелось, чтобы мама снова могла жить обычной жизнью: подняться на третий этаж без отдышки, много гулять, работать, да и просто вдохнуть на полную грудь, без боли. Ведь она еще так молода. Сорок пять — не возраст. У нее еще все впереди.
— Это определенно будет лучше, чем сейчас, — доктор терпеливо выдерживает мой взгляд, понимая, что вопросов у меня будет еще много. — Нужно было еще два года назад это делать, но не я тогда был с вами, Соня. Сосуды выгорели, мы должны помочь сердцу, иначе…
О нет, только не это!
— Ладно, я поняла, — перебиваю его, чтобы он ни в коем случае не говорил при маме, что будет иначе. — Сколько у нас есть времени?
Время. Деньги. Иначе…
— Если заказать стенты сейчас, они будут на следующей неделе.
Мама сильнее сжимает мою ладонь, но я будто и не чувствую этого.
Мне нужна большая сумма, чтобы не только покрыла эти каркасы, но и само стентирование, еще уход и лекарства. Точно нужно брать кредит, таких денег на руках нет.
— Заказывайте, — твердым голосом выношу свое решение, ни капли не сомневаясь, и доктор лишь кивает.
Что ему еще остается? А мне? Я сделаю все, чтобы у мамы стояли эти стенты и даже больше.
Только когда выходим на улицу, мама дает понять всем своим видом, что не довольна таким раскладом.
— Что не так? — непонимающе хлопаю глазами.
— Соня, что значит «заказывайте»?! — не выдерживает она, и на нас тут же обращают внимание прохожие.
— Это значит, что они их закажут и на следующей неделе, тебя прооперируют, — устало выдыхаю, нет сил уже больше спорить на эту тему.
— Я не об этом, — строго произносит она, подойдя ближе. — Где мы на них возьмем деньги? Я не разрешаю брать тебе кредит, это не серьезно. Ты молодая девушка, зачем ввязываться в эти авантюры с банком?
Ну, началось!
— А что ты предлагаешь? — не сдерживаюсь я. — Ты дышать уже нормально не можешь, я каждый раз, уходя на сутки, боюсь, что тебе станет плохо, а никого рядом не будет.
Это самый мой большой страх. А еще чувство вины, что моя нездоровая любовь к Марку зацепила маму и теперь и она мучается.
— Дочка, мне нормально, эти стенты не обязательно ставить. Переживу, — она берет меня за запястья, придвигаясь ближе.
— Нет, — мотаю головой, категорически не соглашаясь. — Я найду деньги, мам. Вот увидишь. Все будет хорошо.
Не дам страхам победить мой разум.
— Будет, но кредит брать не нужно. Это опасно, Соня.
Да что же такое? Она что не понимает насколько все серьезно? Доктор всегда при ней разъясняет ситуацию, я не беру ничего с потолка.
— Опасно сидеть и ничего не делать! Ты всю жизнь была со мной, ты всегда находила решения из любых трудностей, а теперь не даешь освободить тебя от ответственности и перетянуть одеяло на себя?
