Неужели не понимает, что через семь лет после развода нельзя говорить такие вещи?
И что значит «до сих пор жалею»? Он всех девушек сравнивает со мной? Или думает, что было бы неплохо начать сначала? Или попросту испытывает муки совести за то, как разошелся с первой женой? Мол, жалко её, болезную, совсем одна осталась.
Мне не нужна его жалость.
Мне хватило жалостливых «подруг» с их ободряющими речами: «Ничего, сейчас и в сорок лет рожают! Не думала для себя ребеночка завести?»
От подруг я благополучно отказалась и, если понадобится, откажусь от Давыдова. Плевать на работу, на лакомую должность, на постыдную запись в трудовой книжке, если уволюсь через неделю после трудоустройства. Я не останусь с ним на одной территории, если он продолжит вторгаться в мое личное пространство.
Отныне — исключительно рабочие отношения.
Ни единого стороннего слова.
Ни единого взгляда.
Он — мой руководитель, а я — его подчиненная.
Что может быть проще?
Всё утро Катенька посматривает на меня с опасением и каждые пять минут предлагает заварить кофе. Наверное, ей кажется, что у начальника была бурная ночь, а потому и вид соответствующий — помятый и плачевный.
Но есть и хорошая новость: злость, перемешанная с застарелой обидой, помогают мне в работе. Сегодня я изучаю документы не рассеянно, а с хваткой настоящего аудитора. Тут неточность в подсчетах, тут недочет, тут не прослеживается связь. А тут, ужас какой, орфографическая ошибка!
— Попросите снабженцев переделать письмо, — отдаю исчерканный ручкой лист Катеньке, и та с уважением (или страхом?) смотрит на меня.
Раньше я не задумалась, во скольких документах требуется подпись главного бухгалтера. Оказывается, их носят пачками! Все службы! По пять раз на дню!
— Прошлый руководитель накапливала документы до обеда, а подписывала после двух часов дня, — подсказывает Катенька, наблюдая за тем, как я закапываюсь в письмах.
— Прошлый руководитель была мудрой женщиной, пожалуй, последую её опыту, — радостно соглашаюсь я и откладываю бумаги подальше. — Что ещё обычно на повестке дня?
— Совещания, — Катенька вздыхает. — Сплошные совещания, если честно. Мы иногда Марину Игоревну днями не видели. А ещё…
В этот момент дверь распахивается, и на пороге застывает мужчина. Ну, очень интересный мужчина. Олька бы сказала: «вкусненький». Под два метра ростом, аристократичный блондин с правильными чертами лица. Такой тип мужчин, которые, даже одетые в строгий костюм, вызывают неприличные фантазии.
— Здравствуйте, Дмитрий Иванович, — вспыхивает до корней волос Катенька и спешно убегает из кабинета.
Э-э, предательница. Оставила меня один на один с человеком, источающим чистые, незамутнённые флюиды. Мне кажется, или в кабинете стало жарко?
— Добрый день. Мария Олеговна, главный бухгалтер, — поднимаюсь я, а мужчина качает головой.
— Зачем так официально? Дима, директор экономического сектора. Мы с вами часто будем видеться, как-никак смежные службы. Вот, решил представиться лично.
Он присаживается напротив меня и широко улыбается, обнажив белоснежные зубы. Как Чеширский кот. Я тоже улыбаюсь (как опухшая ведьма). На его запястье — дорогущие часы, на безымянном пальце левой руки — перстень в виде гайки.
— Приятно познакомиться. Вы по какому-то рабочему вопросу?
— Нет-нет, просто показаться. Как я могу приставать к человеку с рабочей чепухой на второй день?
Его губы вновь расплываются в теплой улыбке, а я мысленно гадаю, скольких девушек этот «Дима» успел охмурить? Понимаю реакцию Катеньки, которая ужом выскочила из кабинета. Мне самой хочется покраснеть и похлопать ресничками.
