– Он идеальный, твой Райли. По всем критериям.
Итан водит головой, чуть наклоняет, поворачивает, меняет угол – пытается поймать взгляд девушки своим. Но та все упрямится и пыхтит, не оставляя попыток вырваться.
– Без тебя знаю, Филбин.
– А еще он абсолютно. Совершенно. Категорически. Тебе не подходит.
Эмбер замирает и, наконец, поднимает голову, сплетаясь с Итаном взглядами. Так близко, что кружится голова – у него точно.
Гнев ее можно ткнуть пальцем, как плюшевого медведя – такой он материальный сейчас.
– Неправда.
Маленькая, великолепная упрямица.
– Правда, Эмбер. Потому что тебе не нужен идеальный, тебе нужен такой как я.
Она фыркает и снова пихает Итана в грудь, отлепляя от себя, как кусок жвачки от штанов. А он не двигается.
– Даже не пытайся, Итан.
– Ты знаешь это, Эмбер, признай. Ты это знаешь. И то, что от нежности этой тошнит, и то, что хочется не просто секса, а такого, чтобы уши закладывало от собственных криков. А еще, с Райли нельзя ничего постыдного, еще бы, идеальные мальчики-не-волки не выносят порки и наручники, у идеальных мальчиков отбой в 23:00!! – Итан тормозит, чтобы набрать воздуха в легкие, а потом продолжает. – Вы еще даже года не встречаетесь, а тебе все опостылело. До тошноты. Просто тебя воротит от обыденности, Эмбер, всегда воротило, и именно поэтому оборотни. И полнолуния. И собрания стаи. А Райли не в курсе, потому что он не часть этого, и, судя по всему, никогда ею не станет. Оглянись вокруг!! Твой мир – этот волчий город, Руби и я! Брокколи на ужин, а не запеченная курица. Эмбер…
Итан понимает, что его несет, и что его руки, сжимающие лицо Эмбер теплыми объятиями – это просто порыв, от которого хорошо и плохо одновременно. Хорошо, потому что кожа ее так близко. Плохо, потому что она оттолкнет. Сейчас.
В глазах Эмбер блестят крупные капли слез, но она держит их в себе, со злостью сдавливая пальцами кожу его куртки в районе предплечий.
– Заткнись! Серьезно, Итан, закрой свой рот, или я начну орать, и сюда сбежится народ. И оставь меня в покое! Оставь в покое!
Еще один удар куда-то в солнечное сплетение, и Итан отшатывается, тем самым позволяя Эмбер выскользнуть из-под себя.
Она уходит не сразу. Долго смотрит, потирая места на лице, которых касался Итан. Словно пытаясь смыть что-то мерзкое.
Итан горько усмехается.
– Ты же видишь, что я осознал все. Что я возненавидел себя за то, что сделал. Видишь ведь, да?
Эмбер коротко кивает.
– Это ничего не меняет. И, знаешь, Итан, я смотрю на тебя и понимаю, что мне не хочется даже прикасаться к тебе. Видимо, все-таки, хорошие мальчики рулят.
* * *
Эмбер выходит из душа почти трезвой, остатки алкоголя вышли вместе с эмоциями и снежинками в волосах. Она плюхается на кровать и блаженно растягивается, чувствуя, как приятная слабость растекается по организму. Становится легко. Не хочется ни о чем думать, не хочется вспоминать этот длинный, странный, малоприятный вечер.
Было здорово встретиться с бывшими одноклассниками, выпить вместе с друзьями и даже Питера повидать было весело, несмотря на то, что он засранец.
Но Итан.
Черт бы его побрал с его упрямством, глупостью и запахом.
О, Эмбер бы многое отдала, чтобы вырвать этот запах из своего подсознания. Запах дождя и листьев, тоски, зависимости и горького шоколада.
Итан. Итан. Когда-то обожаемый до дрожи в коленках, а вот теперь – ненавистный, отвратительный. Итан.
