Я хотела было его обозвать вслух, чтобы ободрить себя, как боевым кличем… только вспомнилось выражение его лица, когда он перевел на меня взгляд в смотровой. И у меня вышло только пришибленно поскулить.
Я решительно поднялась и направилась прочь из этой насиженной клетушки. Знаю я себя! Стоит еще посидеть, и найдутся дела. А если еще немного — мне их найдут другие.
— Ян, ты уже уходишь?
Ну так и есть. Секретарь босса Эмма Сидоровна еле успела уберечь стопку бумаг, прежде чем я едва не смела ее вместе со стопкой.
— Угу. Босс дал выходной.
И я совершенно неожиданно загадочно ей улыбнулась. Эмма удивленно вытаращилась на меня:
— Ох ничесе! А выглядела как умирающая…
— Чего не сделаешь ради выходного, — пожала я плечами и болезненно скривилась, отворачиваясь.
Ну вот и все. Как говорила мама, если начинаешь врать, то уже не можешь остановиться. Даже если начинаешь не ты. Уже в лифте я подумала, что неплохой идеей было бы съездить к родителям… Но послезавтра на работу. Расстроенная этим, я отметила мельком, что и правда стало проще, стоило подыграть Князеву во лжи. Наверняка слух дошел уже даже до охранников, но стало плевать, кто там и как смотрит.
В задумчивости я вышла на крыльцо и подняла глаза от мобильника, прежде чем нажать кнопку вызова такси. Всегда так делала, чтобы понять, повезло ли мне, и машина сможет подъехать к крыльцу, или придется пробираться к выезду с территории. Но сейчас так сразу решить оказалось сложно.
На одном из трех козырных мест у ступеней стояло авто Князева. Это было несложно понять, потому что сам Игорь Андреевич опирался задом на ее капот, сложив руки в брюки, и смотрел на меня выжидающе. Действительно, зачем рассчитывать на сомнительную скорость слухов, если можно уже до вечера этого дня никому не оставить сомнений в своих словах?
Я окинула взглядом персонал, вышедший подышать воздухом рядом с клиникой — зрителей собралось достаточно. Конечно, оставался шанс, что он ждал не меня…
Я даже скорректировала траекторию, чтобы вильнуть в сторону выезда, когда Князев оттолкнулся от машины и учтиво открыл мне пассажирские двери.
— Яна Анатольевна, вам снова стало плохо? — сурово спросил он, ловко беря меня на прицел своего особенного взгляда.
— Нет, — растерялась я.
— Садитесь, — кивнул он в салон, и я, не придумав ничего лучше, повиновалась.
Откуда он знал, что я к нему сяду? С чего решил, что меня устроила его сплетня и я буду подыгрывать? Или он ничего этого не знал, а просто брал меня «на слабо»? Что вообще происходит? Может, он маньяк? Да ну, при стольких свидетелях… А может, считает себя таким неотразимым? Это слишком…
— Я надеюсь, что вы прошли обследования, которые я прописал? — глянул он на меня требовательно, усевшись за руль. — Пристегнитесь.
— Вы что, шутите?! — не вытерпела я, срываясь на сдавленный крик.
— Я никогда не шучу с диагнозами своих пациентов, — повернул он ко мне голову.
— Игорь Андреевич, скажите честно: вы псих? — не вытерпела я.
И было плевать, что мы все еще стоим на парковке, и нас с ним могут видеть. Не слышат же! А может, это и плохо?
— Никакого психического диагноза у меня нет, — спокойно ответил он, усмехаясь, как мне показалось, удивленно.
— Меня и не психические не устраивают! Вы патологический лжец? Нарцисс? Интриган? Чего вы добиваетесь?
— Теперь, видимо, я добиваюсь вас, — веселился он.
— Вы соврали моему начальству, что мы встречаемся!..
