- Я ее уложу, - говорит мне Люба, указывая на заснувшую в ее руках Аришу. - Куда лучше?
- Давай сюда, - говорю ей.
До взлета не стоит относить малышку в спальню, поэтому я осторожно беру ее из рук няни и устраиваю на своих коленях, снова ругая про себя опаздывающего идиота.
Ариша забавно причмокивает во сне пухлыми губками, пуская слюни на подбородок, и я замечаю, как Маря, сидящая рядом со мной, сначала напрягается, а потом как завороженная смотрит на мою дочь с мягкой улыбкой на лице.
- И не скажешь, что она такая хулиганка, а? - спрашивает Люба. - Во сне настоящий ангелочек.
- Хулиганка? - удивленно смотрит на нее девушка. - Мне она показалась такой тихой девочкой.
- Это потому, что она стесняется незнакомцев, - улыбаюсь, вытирая слюни с подбородка своей спящей милашки. - Ариша – настоящая маленькая разбойница. Характер у нас что надо. Взрослых опасается, а вот стоит ей увидеть ребенка, так сразу готова вцепиться в волосы.
- Это не повод для гордости, - поучительным тоном напоминает Люба. - У Вас так друзей не останется, если она продолжит калечить их детей, Стас Сергеич.
- Так она же сама ребенок! - неожиданно возмущается Мариша, переводя горящий протестом взгляд с меня на Любу. - А вы говорите о ней так, словно она какое-то исчадие ада. Нельзя так говорить о детях!
Я удивленно приподнимаю брови и встретив мой взгляд, Маря сразу же тушуется.
- Прошу прощения! - с испуганно расширившимися глазами бормочет девушка. - Я не хотела быть резкой. Просто дети для меня больная тема.
- Все в порядке, - отмахиваюсь я.
Конечно, странный разговор, но с кем не бывает.
Неожиданно, появляется наша опаздывающая звезда и все приходит в движение. Марина рядом со мной вытягивается в струнку и смотрит прямо перед собой, вцепившись пальцами в подлокотники и бормоча что-то себе под нос, что, как я подозреваю, является молитвой. Самолет приходит в движение, готовый взлететь, и она резко переводит взгляд на Арину в моих руках, внезапно паникуя еще сильнее.
А потом, Маря делает кое-что очень странное. Она открывает рот, словно вот-вот закричит, но через секунду, прикусывает собственный кулак, не отрывая глаз, в которых застыл ужас, от моей дочери.
- Все в порядке, Марина, - говорю ей, свободной рукой гладя ее пальцы, вцепившиеся в подлокотник.
Мариша хватает мою руку, вместо подлокотника, и вонзается ногтями в кожу, все еще невидящим взглядом смотря на Арину. Я и не думаю ее одергивать, хотя наверняка она пустила мне кровь своими ноготками, которые впились в кожу не хуже, чем когти хищной кошки, но я не возражаю. Продолжаю успокаивающим голосом бормотать, что все будет хорошо, что у нас все отлично, и, наконец, когда самолет взмывает в небо и выравнивается, моя ассистентка понемногу приходит в себя.
- О, Боже! Я Вас так сильно поцарапала! - ужасается бедняжка, глядя на мою руку. - Пожалуйста, простите меня, Станислав Сергеевич! Я не понимала, что делаю.
- Все хорошо, мне не больно, - успокаивающе улыбаюсь ей. - Не волнуйся так.
Люба смотрит на меня со скептицизмом и опустив взгляд я вижу, что моя рука изрядно пострадала и из царапин сочится кровь.
Странно ли то, что я испытываю удовлетворение, думая, что останутся следы на несколько дней? Никогда не считал себя мазохистом, да я и не кайфую от боли. Только от мысли, что Маря оставила на мне свой след. Один из многих в будущем, как я надеюсь.
