– Да пошла ты!..
– Да… но и ты… – она схватила его за руку, сминая ее, как полуиспользованный рулон обоев, и потянула в комнату, – со мной!
Василий проснулся от запахов приготовляемой пищи. Кофе. Омлет. И напевы каких-то африканских племен. Подпевала «туземцам» и Любовь. Василий отдохнул и восстановился. Тело сухое (последний душ он принял под утро) и упругое.
– С меня – завтрак, с тебя – рассказ…
– Хорошо… Может, после этого ты быстрее исчезнешь из моей жизни. – Он оглядел себя в зеркало, придирчиво рассматривая кожу лица. – Любой, даже незаметный для других изъян кажется вам бельмом в глазу.
– Не пытайся меня запугать. – Она указала на минимально сервированный стол.
И тем не менее, выслушав Василия, она выглядела испуганной, куря на балконе. Так, словно это была ее работа – курить, работа, ставшая временной отдушиной. Возвращаться в комнату Любовь явно не хотела.
«Останется на вторую смену… – Улыбнулся внутренне Василий. – Если только не кончатся сигареты…»
– Я вчера ошиблась…
– В чем же? – Василий удивлен, скрывает это в поглощении кофе, боясь быть уличенным.
– Ты не трус… – Любовь лишь в четверть оборота повернула голову в его сторону, словно обращаясь к кому-то на соседнем балконе. – Ты способен на поступок, даже на самый страшный, из-за… любви.
В ее голосе ноты восхищения и тут же сожаления, что поступок не «из-за любви к ней».
– Нет, я трус. – Василий поднялся до окончательного приличия, одеваясь. – Я, совершив его, тут же испугавшись, пожалел о содеянном, но было уже поздно. Значит, я еще больший трус. Вдвойне…
– Меньше пафоса, Василий. – Только теперь Любовь повернулась к нему. В глазах синяя морская печаль и укор. – Придешь сегодня?
– Нет.
– Будешь искать ее?
– Ее мне уже не найти… Утратил безвозвратно. Буду искать его.
– Удачи. – Взглянув на него напоследок, она с грустью опустила глаза. – Я буду тебя ждать…
Василий вышел в ночь. В природы пробуждения запах. Оглядевшись по сторонам, так смотрит кот, выходя из подъезда, – нет ли там его врагов? Он знал – его оппонент где-то рядом. Бродит призраком неприкаянным. Их диалог не за горами. Осознание этого укрепляло Василия. Только духовно. Невозможно укрепить бумажное тело.
Шепот деревьев и зов церкви
Погрузившийся в темноту город устало спал после неоднократной стремительной смены погоды за день. Но вечернее солнце успело дать жизнь набухшим в дожде почкам деревьев. Запах, предшествующий распусканию зелени. Он и раньше всегда радовал Василия предстоящей фазой развития флоры, цветения… зарождением жизни, а теперь это еще и подсознательное понимание собственного отношения к древесине как к производной бумаги.
Ивовая аллея возле вялотекущего потока реки. Едва слышные всплески воды. Несколько пар, жмущихся друг к другу в поцелуях. Их шепот созвучен с шелестом воды. Вековая романтическая идиллия этого места притягивала влюбленных. Традиционное восхищение закатом…
Василий, часто теперь гуляя по паркам, прижимался к деревьям. Сливаясь телом с их стволами, составляя с ними одно целое… Он и раньше слышал, что деревья могут давать положительную энергию. И наоборот – забирать отрицательную. Никогда не придавал значения этому кажущемуся ему заблуждением мифическому факту. Теперь он отчетливо классифицировал деревья по поглотителям и дарителям энергии. Он, стоя возле шершавых, порой мокрых и грязных стволов, разговаривал с деревьями, с обоюдным пониманием общался с ними. Ему приходилось делать это где-то глубоко в парках или по ночам, избегая быть признанным сумасшедшим случайными очевидцами. Но это помогало ему. Или вера в это.
