Эта целина, усеянная валунами, которую придется поднимать. Сохой там ничего сделать нельзя, нужен плуг. Просим тебя купить его для нас. Кроме того, если твое состояние позволяет, купи еще мешок пшеницы для посева.
Если ты исполнишь эту просьбу, в которую вложены желания и надежды наших сельчан, мы вернем тебе сполна все долги, когда божья благодать снизойдет в наш оскудевший край. Брат Арслан-Бек».
Мой папа заложил ростовщику все, что было ценного в доме. На вырученные деньги купил три мешка пшеницы, плуг, два тюка бязи, мешок кукурузной муки, несколько мерок фасоли.
Нанял арбу с бычьей упряжкой, на всякий случай вооружил Пир-Будага кремневой винтовкой. Надо отдать должное дяде Пир-Будагу, несмотря на несовершеннолетие, он научился у партизан стрелять, когда был в отряде Арслан-Бека.
Итак, вооружившись кремневой винтовкой, которой можно было при нападении воспользоваться только раз (ибо до того, как стрелок успеет ее перезарядить, противник мог пробежать версту и броситься в рукопашную), мой дядя Пир-Будаг сел на прикрытые соломой мешки и благополучно доехал на арбе до райцентра. Здесь он выгрузился в доме кунака, расплатился с аробщиком и отправил хозяйского сына в село за ишаками и людьми.
К селению нашему от райцентра можно было добраться только верхом или пешим по крутым тропам и перевалам. Все наши родные были безмерно обрадованы, а некоторые даже возгордились, когда целый караван ишаков с сопровождающими прибыл в село.
Это был пятничный день – день поминаний и пожертвований. Мой дедушка приказал сварить большой котел зерен пшеницы, заправить кашу жиром вяленого курдюка, добавить семян тмина для принятия аромата и разнести по бедным домам. И еще он велел один тюк бязи разрезать на куски и раздать бедным родственникам, обнищавшим вдовам и сиротам.
В эту пятницу в наш дом без конца шли люди, чтобы выразить благодарность моему дедушке, его сыновьям и остальным родственникам, пожелать им земных благ, а усопшим – вечного блаженства в райских чертогах.
В те дни, когда дядя Пир-Будаг был отправлен в город за плугом и зерном, дядя Арслан-Бек, собрав всех членов своей коммуны, пошел поднимать целину.
Мне тоже дедушка разрешил идти с Райганат и Хадижой, а жене дяди Арслан-Бека как молодой невестке позволили остаться дома.
Мужчины шли во главе с дядей Арслан-Беком впереди. Женщины с кирками, лопатами шли за мужчинами. Вездесущие мальчишки и девчонки, в их числе и я, замыкали шествие.
Земельный участок, выделенный жителям нашего села, был расположен на плешивом пологом склоне. Он был отделен впадинами от других высот, обращенных в широкую долину, на дне которой струилась небольшая речушка.
С северо-западной стороны участка громоздились тесным скопом обрывистые скалы, отвесные стены которых с несолнечной стороны опускались в мрачную теснину, сплошь загроможденную осколками гранита и большими валунами. Эти безжизненные серые скалы, на вершинах которых обитали орлы, люди старались обходить. А нас, детей, которым было привычно однообразное уныние гор, это «Убежище шайтанов» привлекало таинственностью, устрашающим названием.
И, конечно же, пока взрослые в поте лица занимались выкорчевыванием больших камней и обломков скал, скатившихся на плато, мы гурьбой побежали к «Убежищу» и с суеверным страхом заглядывали сквозь трещины и расщелины в бездну Через некоторое время секретарь-писарь коммуны Дауд позвал нас и спросил:
