Водитель черкнулся:
–Черт Вас всех побери! – затем он добавил. – Давеча тоже вез одну тут, так той ноги в конце концов оттяпали. Не спасли. Да она сама виновата. Прицепилась сзади к электричке со своими так называемыми друзьями, и не удержались. А ехавший навстречу скорый или товарняк, позаботился об остальном.
Услышав эти слова, Олеся Анастасиевна озабоченно поинтересовалась:
–А как ее звали?
–Кого? – не понял водитель. – Вы это о ком?
–О той несчастной, которая под поезд попала?
–Несчастной? – ухмыльнулся водитель, и словно проигнорировав вопрос Олеси Анастасиевны, продолжил. – Скорей уж пьяной чем несчастной. – иронизировал он. – Когда мы к ней приблизились, – продолжал он свой рассказ. – Так все почувствовали тотчас же как от этой, с позволения сказать девушке чистым алкоголем несло, и табаком тоже. – затем он сказал. – Когда мы к ней подошли, она лежала на земле, и что-то бормотала в нос. – затем он продолжал. – Она не понимала, что с ней произошло? Она думала, что все еще она едет, прицепившись к электричке. – затем он равнодушно добавил. – Конечно мы отвезли ее в ЦРБ, но, – тут он умолк, а затем с грустью кинул. – Уж лучше б она умерла, – затем он добавил. – Теперь до конца своей жизни в инвалидном кресле кататься будет. – затем он словно поняв, что женщина его о чем-то спросила, поинтересовался. – Вы что-то спросили?
–Да. – сказала Олеся Анастасиевна из последних сил. У нее уде отошли воды, матка была открыта, и вот-вот должен был появиться ребенок. Она задала повторный вопрос. – Как ее звали? – и в это время у нее начались схватки. Врачам не оставалось ничего, как принять роды в машине скорой помощи. Водитель ответил:
–Ее звали…
В это самое время, у Олеси Анастасиевны произошла вторая или третья схватка. Она понимала, что она вот-вот родит, и понимая это, она с трудом спросила еще раз, впрочем, это был скорее не вопрос, а вопросительный союз, заданный как вопрос:
–Как?
–Я не знаю. – признался водитель. Затем он сказал. – Она была без документов, а ее друзья, двое пьяных парня, тоже не имели при себе никаких документов. – затем он обратился к врачу, и попросив у нее как бы подтверждение, спросил. – Вероника Платона Вы там были? – затем он сказал. – Скажите, верно я говорю?
–Да. – ответила принимающие роды женщина-врач. – Вы все правильно говорите. – подтвердила она. – затем она сказала, признавшись. – Мы даже не хотели их брать, думали, что они умрут. Нет, не умерли. – плюнула она, и выругнулась. – Сволочи. Нажраться до усрачки, наркоманы проклятые, а потом спасай их жизни. Хоть бы передохли все эти нынешние неформалы. – ругалась она, злясь, и вспоминая былые времена, продолжила. – Вот в наше время, попробуй пьяным на улице показаться, так пятнадцать суток сразу получишь, а о том, чтобы так запросто расставаться с жизнью, и речи не шло. Все жить хотели, и жили. «Работали и жили», – затем она сказала. – При КПСС не было ни то, что разговора на эту тему, я имею в виду такое безобразия как сейчас творится не было никогда. – затем она сказала. – Лишь во время революции и в тридцатые года мода была с жизнью расставаться. Но те времена сгинули в лету, сейчас? – не было ничего что можно было добавить к сказанному, и Вероника Платона как бы в подтверждение своих слов, спросила у водителя. – Ведь я права? Вась, подтверди.
Вася гордо и непринужденно равнодушно, сказал одно слово:
