– Венера! Думала, не позвонишь, – раздается мамин тонкий голосок из трубки.
Я улыбаюсь. Давно не слышала этого акцента – мама родом из Англии, поэтому иногда меня забавляет ее речь.
– Ну, если вы живете в Бостоне, это не означает, что я забыла про вас. – Слышу смешок в трубке. – Ладно, я звоню по поводу сумки. Цену и фотографию выслала на почту, ты видела?
Рядом со мной садится голубь с крупной шеей, который смотрит на меня так пронзительно, что мне становится страшно, и я отодвигаюсь от него, пригубив стаканчик кофе.
– Да, мне все нравится, дорогая.
– Тогда я пришлю по почте, – протягиваю я, взглянув на голубя, который резко улетает, словно испугался моего недоверчивого взгляда.
Я смотрю вперед, наслаждаясь видом города, к которому так привыкла. Голые деревья украшают аллею, летом – когда они в зеленых густых шубах – укрывают листьями всех прохожих, которые восхищаются здешней красотой. Даже местные, которые знают тут все наизусть, часто ходят с сияющими глазами, как, впрочем, и я. Потому что этот город нереален. Наверное, единственный, к которому меня так тянет.
Помню, как я жила в Лос-Анджелесе. Согласна, красивый город с нереальными закатами. Но жить там мне не нравилось. Я не любила свою работу, свой дом и друзей. Даже с парнем я общалась ради вечерних поцелуев и регулярного секса – хотя на тот момент думала, что это любовь всей моей жизни. Я часто утопаю в эмоциях, не понимая, что их нет. Жизнь там не доставляла мне удовольствие, поэтому какое-то время я просто разъезжала по штатам в поисках новой жизни. Помню мое разочарование. Думала, что Америка не для меня. Но по чистой случайности приехала в Сиэтл и поняла – случайностей не бывает.
Становится холодно, поэтому я встаю со скамейки и прохаживаюсь вдоль улицы, постоянно оглядываясь на красивые вывески магазинов и забавных собак, за которыми следуют их хозяева, будто на выгуле они, а не их питомцы.
– Как у вас дела? – спрашиваю я, решив, что пауза затянулась. К тому же мы давно не разговаривали с мамой о жизни.
– Да все как обычно. Твоя сестра ищет работу, хотя ей ничего не нравится.
– Она же официанткой работала, – вспоминаю я мамины рассказы. Полгода назад она говорила, что Сара работает в каком-то кафе, где хорошо платят.
– Венера, это было год назад. Она давно оттуда уволилась, – вздыхает мама.
Кажется, я и вправду давно не разговаривала с мамой…
– Сейчас она пробуется во всем. Ну, пусть ищет себя. – Я улыбаюсь. Надеюсь, Сара найдет себя быстрей, чем я. – Кстати, папа опять в клубе рыболовов. У них там какой-то марафон. Теперь дома не сыскать.
Я смеюсь. Обожаю папину страсть – рыбалку. Раньше мы часто вместе рыбачили с палатками. Помню, как сидела в тишине несколько часов, наслаждаясь природой вокруг и наблюдая за птицами и некоторыми животными, которые забегали за пределы леса. Помню утренний свежий воздух, отрезвляющий легкие. И даже густой туман, сквозь который я так хотела что-то увидеть – что-нибудь волшебное, нереальное. Но каждый раз, когда он исчезал, оставлял после себя только росу. Я любила такие походы – только мы вдвоем и наше рвение поймать огромную рыбу; только мы и наше отчаянное желание привезти что-нибудь маме и малышке Саре.
– А я… Знаешь, домохозяйкам нечем похвастаться. – Можно подумать, что мама говорит это с огорчением, чувством упущения чего-то интересного и захватывающего, с болью от потери несуществующего. Но нет. Я знаю ее всю жизнь и понимаю, насколько она любит свою семью и все, что с ней связано. Она любит быть домохозяйкой, хотя иногда и набивает себе цену. – Ну а ты? Как твои дела?
