— Когда ты так говоришь, Всеволод Игоревич, я чувствую себя Квазимодо.
— Ну что ты, Илюша! Ты у нас лицо в авиакомпании, тебя только на баннеры. Самый привлекательный мужик — мне так жена сказала, сам-то я в этом не разбираюсь. Я тебя в последние две недели по телевизору чаще чем президента видел, а ты говоришь — Квазимодо. Признавайся, барышни под дверями номеров спят или в окна лазают?
Слушаю его и параллельно выбираю запасной аэродром.
— Не дури ты мне голову и сразу говори, что я опять натворил. Не о моей морде ты пришел разглагольствовать.
— Угу, естественно, догадливый ты мой. — Поднимает со стола данные о погоде на всех участках полета, просматривая вместо меня скорость и направление ветра на высотах. — Вот здесь, — тычет пальцем, — возможна турбулентность. — И продолжает ближе к делу: — Ты зачем, Илюша, радость моя голубоглазая, в Париже, можно сказать, столице моды, свой локатор взялся ремонтировать? Когда мы тебе дали четкие рекомендации лететь домой и чинить это дело здесь, у нас?
Откладываю документы в сторону.
— А я вас попросил бумагу прислать соответствующую, по факсу, что вы берете на себя ответственность за то, что я полечу со сломанным локатором. И что? Никто мне эту бумагу не прислал. А это, Всеволод Игоревич, техническая поломка. Куда я с поломанным локатором в грозу? А, Всеволод Игоревич? На тот свет? Красиво и ярко? Увидеть Париж и умереть вместе со ста пятьюдесятью пассажирами и шестью членами экипажа? Нет уж, увольте.
— И уволим, если понадобится! Ты теперь посмотри, в какую копеечку этот твой ремонт там, в городе всех влюбленных, нам обошелся. — Кладет передо мной отчет на французском языке.
— А я думал, что город всех влюбленных — это Венеция.
— А ты лучше подумай, Илюша, где нам эту сумму взять? Из твоей зарплаты вычесть или из моей? Потому что руководство авиакомпании негодует.
— Уж не обеднеет твое руководство. На одну тачку меньше приобретут и с Парижем расплатятся.
— Последнее предупреждение, капитан Беляев. Еще что-нибудь подобное выкинешь — и пойдешь обратно во вторые пилоты, а капитаном мы вон Тимоху сделаем.
— Ну да, ну да. У вас либо сдох, либо виноват. А после смерти снова виноват пилот.
— А у тебя работа такая, Беляев. За все в жизни надо платить. Не у всех есть крылья. А ты паришь как птица.
Он задвигает за собой стул. Затем вдруг наклоняется, опершись на стол локтями возле моей руки и переходя на интригующий шепот:
— Кстати, чуть было не забыл. Ты же знаешь, что у нашей авиакомпании новый президент. Так вот. Ему очень не нравится, что один из командиров, то есть ты, можно сказать, элита, лицо бренда, и не женат. Зэхер у него такой. Понимаешь? У всех должна быть семья, а иначе товарищ капитан выглядит неблагонадежным в глазах общественности.
— А это какое отношение имеет к моей работе?
— Не знаю. — Поднимается, пожимает плечами. — Ты просто реши, хочешь ли ты оставаться командиром. Ты и так у меня во всех протоколах маячишь. Может, стоит задуматься?
Он отходит от меня, направляется к выходу из зала для брифингов, а меня вдруг осеняет. Я тоже встаю. Поворачиваюсь к нему, поправляя китель.
— Всеволод Игоревич, так я ведь женат. Супруга у меня есть... — Господи, опять забыл ее имя! — В общем, есть у меня жена и даже штамп в паспорте имеется.
— Да ты что? — в шоке. — Вот это новость!
Идет обратно ко мне, пересекает зал, пожимает руку.
