— Алиночка, ну хоть ты трубку взяла. Я Диме все утро названиваю, не берет. А мне так плохо, так плохо…
Ну Димка и свинья! Он что, не помнит, что его мама сердечница?
11. Глава 11. Свекровь
Алина
Свинья я неблагодарная или нормальный человек?
Да, да, вот такую непростую дилемму мне приходится решать в следующие полчаса, пока еду в троллейбусе.
Вроде как ты свекрови ничем не обязана, если решила развестись с мужем. Верно?
Но она ведь человек! И я человек.
Она мне не изменяла, со мной не ругалась, пакостей не делала, скорее даже наоборот. Много в чем поддерживала, помогала, особенно в начале наших с Димой отношений.
Так сложилось, что мама моя непонятно где, растила меня бабушка, которая тоже не очень-то любила, а о поддержке и вовсе слыхом не слыхивала. Зато у Тамары Игоревны с этим делом все в порядке. И словом поможет, и делом.
Помню, мне после увольнения с прошлого места было дико неловко просить у Димы деньги на свои личные нужды. А она увидела, что у меня пальто старое, взяла и купила новую парку. Сказала — так будет проще искать работу, ведь встречают по одежке.
В общем, нормальная у меня свекровь, правильная.
И проигнорировать ее зов я не могу. А ну как ей плохо станет, и что тогда?
В конце концов, ну что я потеряю, если к ней съезжу? Приготовлю человеку еды, схожу за лекарствами, скорую вызову, если будет надо. Не переломлюсь, короче. А там между делом сообщу, что мы с Димой расстаемся.
Ага… И она после этого точно попадет в больницу с приступом…
Нет, пусть уж он лучше сам ей сообщает. Я не хочу быть причиной ее нового инфаркта.
С этими мыслями я выхожу на остановке, направляюсь прямиком к дому Тамары Игоревны.
Уже через пять минут убеждаюсь, что правильно сделала, приехав к ней.
Бледная женщина встречает меня в прихожей, за сердце хватается. Хотя при ближайшем рассмотрении видно — чувствует себя лучше, чем хочет показать. Ее седое каре уложено, на ресницах виднеется тушь. Она явно куда-то сегодня ходила, а значит, не так-то все и плохо. Обычно в кризисные дни она уже с утра встать толком не может.
— Алиночка, — начинает она сбивающимся голосом. — А я переживаю, ни до кого дозвониться не могу. Дима трубку бросает. Ты не знаешь, что у него там?
— Не-а, — качаю головой.
Видно, мне не удается скрыть неприязнь во взгляде, как только она упоминает имя сына, потому что от нее тут же исходит неудобный вопрос:
— Вы что, поругались? Алина, скажи мне правду, материнское сердце все чувствует!
— Поругались, — киваю.
А что скрывать, если уж прижали к стенке? Да и не умею я врать.
— Тамара Игоревна, вы только не волнуйтесь, но мы с Димой… Какое-то время поживем отдельно.
Все же не решаюсь сказать ей, что ушла от него насовсем, ограничиваюсь полумерой.
Но ей хватает и этого.
Она машет перед собой рукой, заодно выкатывает глаза, чем окончательно вводит меня в состояние паники.
— Тамарочка Игоревна, успокойтесь, пожалуйста, — начинаю щебетать. — Давайте лучше я вам борщ приготовлю, пирог испечем, чаю выпьем. Пойдемте?
— Пойдем, — соглашается она.
Надо заметить, как-то даже чересчур быстро соглашается.
И тут же начинает раздавать мне задания.
Духовку ей помыть нужно, за мясом сходить, лекарства, опять-таки, закончились. И так далее и тому подобное. Впрочем, я знала, куда и зачем еду.
Решаю про себя — это дань добру, которое я получила раньше. Приступаю к делам.
Следующие три часа я бегаю по квартире, выполняя поручения свекрови. Потом вооружаюсь выданной ею картой, иду в аптеку.
