Мой любимый герцог - страница 10

Он отложил ручку и потянулся за сигаретами. К чему напоминать ему об этом? Мужчина его возраста давно должен иметь жену-герцогиню, управляющую домом, и целую стаю сыновей, путающихся под ногами. Каждая светская матрона, без сомнения, тоже думала именно так. Где бы он ни появлялся, великосветские мамаши наперебой подсовывали ему своих дочерей-дебютанток – семнадцатилетних девушек, которые соперничали между собой, стремясь стать следующей герцогиней Монтгомери. Все они боялись даже взглянуть ему в лицо. Его губы изогнулись в сардонической улыбке. Если бы одна из них стала его женой, ей пришлось бы вынести гораздо больше, чем его взгляд…

Внезапно ни с того ни с сего в его памяти промелькнул ясный взгляд зеленых глаз. Та женщина на площади… Она смотрела ему прямо в глаза. Дала ему отпор! Никогда еще дамы, с которыми он был знаком, не осмеливались возражать ему, а тут женщина гораздо ниже его по положению позволяет себе такое? Непостижимо! И все же Зеленоглазая осмелилась. Она отбилась от стада, от той безликой массы простолюдинов, которая обычно маячила где-то вдалеке и с которой он никогда не имел дела, и встала прямо у него на пути. Наглая, самонадеянная девчонка! Не иначе как сумасшедшая.

Герцог открыл свой блокнот, перо забегало по бумаге, и для него исчезло все, кроме главного. Замок Монтгомери. Подарен первому герцогу за услуги, оказанные во время битвы при Гастингсе, проигран восемнадцатым герцогом в карты. Себастьян вернет его, даже если это будет последнее, что он сделает в этой жизни.

– Вы какая-то рассеянная, мисс Арчер.

Профессор строго взглянул на Аннабель поверх очков в металлической оправе. Казалось, он видел ее насквозь. Девушка смутилась и почувствовала себя виноватой. Все в Дженкинсе – залатанный твидовый пиджак, высокий лоб, серьезное нахмуренное лицо – выдавало блестящего ученого. Ему было всего сорок, но, по всеобщему признанию, никто лучше его не разбирался в истории войн Древней Греции. И если уж где и стоило быть предельно внимательной, так это у него на утренних занятиях.

Аннабель с раскаянием посмотрела на друга своего покойного отца, с которым тот переписывался долгие годы.

– Прошу прощения, профессор.

Он пригнулся к столу и прошептал:

– Все из-за этого проклятого вязания, не так ли?

– Что?

– Это вязание, – повторил он, злобно глядя на миссис Форсайт. – Бесконечные щелк-щелк… С ума можно сойти, как от протекающего крана.

Щелканье за спиной Аннабель резко прекратилось, в комнате повисла напряженная тишина. Оскорбленная миссис Форсайт застыла от изумления, Аннабель съежилась. Женщина была справедливо возмущена – в конце концов, Аннабель платила ей шесть пенсов в час именно за то, чтобы она сидела здесь, потому что без компаньонки обойтись было нельзя. Единственное, в чем оказался прав Гилберт, черт бы его побрал. Студенткам не разрешалось выходить в центр города без сопровождения, и, уж конечно, они не могли оставаться наедине с профессором. Кандидатуру компаньонки должна была одобрить сама ректор колледжа. Миссис Форсайт, пожилую элегантно одетую вдову, сочли вполне подходящей кандидатурой.

Но если Дженкинса раздражает позвякивание спиц, нужно что-то придумать. В конце концов, он настоящий титан науки. На его уроках перед ней открывались загадки былого, прошлое становилось реальностью, а не просто истлевшими страницами древних фолиантов, его выдающийся интеллект давал пищу ее собственному разуму. Ради ее обучения профессор взял на себя труд приходить сюда, на Литтл-Кларендон-стрит, в комнату с разномастной мебелью прямо над пекарней. Такое помещение университет предоставил для занятий девушкам-студенткам.