Накрыл своими губами ее дрожащие влажные от слез губы, и поцеловал так нежно, как только мог.
Я понимал, что иду навстречу своей судьбе.
Ну что ж, не в моих привычках прятаться от трудностей.
А они будут. К провидице не ходи.
Зоэлиэль
Он поцеловал меня так нежно, так крепко и бережно прижимал к себе, что я расслабилась и даже почти забыла о своих злоключениях.
Однако рядом, совсем близко вдруг раздался голос, знакомый всему нашему персоналу:
– С собой надо пакеты носить. Вон, в правилах написано. Читайте - сдавать в гардероб одежду, имея при себе плечики. А для обуви - специальные мешки. Замучаешься тут за вами всеми убирать.
Ходют и ходют. Ходют и ходют.
Это бурчала нелюбимая всем обществом наша бессменная гардеробщица тетя Тамара. Лет ей было далеко за шестьдесят, здоровья столь молодецкого, что в ближайшие двадцать можно было не надеяться, что на смену тетечке придет кто-то другой.
За такие копейки до сих пор никто и не покушался на сию должность.
А тетя Тамара, чувствуя свою ценность, никому спуску не давала. Ворчала днями, распространяя негатив так далеко, как могла.
Вот и сейчас она грозно ломилась в дверь кладовки.
Вот что она тут забыла, спрашивается?
А! Опять кто-то из пациэтнов выписался, да и забыл за радостью какую-нибудь свою вещь.
Прелестно!
А мы тут с глюком в обнимку. Хорошо еще, что он раздобыл где-то джинсы и свитер, которые сидели на нем как влитые. Вот честно, прямо глаз не отвести, как сидели. Такая фигура, мамочка моя... Я сглотнула.
И тут Клариэль вдруг повел рукой, будто очерчивая вокруг нас сферу.
А я… Я эту сферу вот прямо увидела! Прозрачная, золотистая и вот такая надежная, ага.
Мы с Клариэлем оказались внутри нее. Мужчина держал меня за руку, а я во все глаза пялилась уже не на него, а на это вот чудо.
И только хотела спросить, что это за штука такая волшебная, как он поднес палец к губам.
Потом наклонился и тихо, в самое ухо прошептал:
– Сфера невидимости. Эта дама нас не увидит. Но услышать может, – и ненароком придвинулся ближе.
Я понимающе кивнула, а в душе моей все ликовало. Хотелось смеяться и бегать босиком по лужам. Еще бы!
Он меня поцеловал! Да как поцеловал… боже… и целых два раза.
Во мне бушевала буря чувств. Тут и радость от явной взаимности мужчины, который наконец перестал сдерживать себя. Тут и страхи и непонятки, правда, уже подернутые туманом, задвинутые вглубь сознания.
Даже страх на всю жизнь остаться с рентгеновским зрением скрылся за этой завесой.
Слава богу, тетя Тамара пошуровала на стеллаже, чертыхнулась и вышла, шаркая обрезанными валенками, которые носила круглый год.
А Клариэль… Вот уж эльф эльфийский! Прислушался, и через мгновение погасил свою сферу.
И ладно бы только погасил. Он и от меня отодвинулся, отойдя на безопасное расстояние.
Я даже вздохнула. Но, с другой стороны, здесь ведь действительно не время и не место для проявления чувств. Взаимных, боже мой. взаимных!
И улыбка вновь заиграла на моем лице.
Но улыбка улыбкой, чувства чувствами, а голос разума-таки не замолк.
И я, с удивлением оглядываясь, спросила:
– А что ты здесь делаешь?
Клариэль же замялся, быстро взглянул на меня, а потом нехотя ответил:
– Ищу свои сапоги.
Я чуть в осадок не выпала.
– Сапоги? И как, нашел? – с интересом сказала я. Потому что мужчина моей мечты пребывал босиком.
– К сожалению, нет, сиятель… , – тут он вовремя остановился, а то я уже сделала стойку… Савельева, верно?– спросил он с неподражаемой улыбкой.
