Несмотря на по-прежнему присутствующий недосып, хроническую усталость смыло бурным шквалом новых впечатлений, отчего энергия била ключом.
Так и сегодня я вернулась из больницы, схватила ручку с листком и закружилась в танце с рифмами. Строки лились легко и свободно, и я воочию представляла, как в понедельник ворвусь в диджейку к Максу и покажу ему новый хит.
Я не позволяла себе полностью утонуть в новом чувстве, оставляя крохотную лазейку для отступления на случай предательства – разговор с отцом не выходил из головы, как я ни старалась его оттуда выбить.
Я направилась в кухню, мурлыча под нос простенький мотивчик – сегодня на обед будет фетучини. Достала спагетти, курицу, грибы, сливки и с упоением погрузилась в готовку. Любила это дело, непременно приносившее гармонию, загружавшее руки и разгружавшее мозг.
Когда блюдо было практически готово, трель дверного звонка предупредила о пришедшем госте. Так что я наспех обтерла ладони о фартук и в приподнятом настроении бросилась открывать.
Первым, что я увидела, стал огромный букет из множества рафаэлок. Затем в проходе показался плюшевый медведь в половину меня ростом, а потом уже я разглядела неловко замявшегося на пороге родителя.
– Кушать будешь? – я втянула папу в коридор, забирая у него из рук подарки – такое вот искупление вины.
– Ммм, а что у нас на обед? Мясо? – отец носом втянул воздух и с аппетитом облизнулся.
Ну а я смотрела на голодное выражение его лица и вспоминала наши семейные ужины. Когда он приходил уставший после переговоров, а мама изо всех сил старалась его порадовать всяческими деликатесами, в том числе свежей выпечкой.
Наибольшую слабость мы с папой питали к ее шарлотке.
– Скучаешь, – как обычно, проницательный, папа заметил мои подозрительно увлажнившиеся глаза.
– Очень, – не стала отрицать я, носом зарываясь в серо-стальную ткань его идеально отутюженной рубашки.
– И на меня больше не злишься? – он потрепал меня нежно по волосам, совсем как в детстве, когда я просила его взять меня на совещание к серьезным дяденькам, а он мягко отказывал.
– Ты у меня один, – я обронила нечаянно и столкнулась с его озадаченным взглядом. – Да я это понимаю, не смотри на меня так.
В тишине мы прошли на кухню. Отец разместился за столом, небрежно закатал рукава, приобретя более домашний вид, и принялся за обе щеки уплетать спагетти.
– Дочь, а, дочь, – он посмотрел на меня огромными глазами кота из Шрека, и гадать не надо: втянет в какую-нибудь авантюру. – Не присоединишься ко мне за деловым ужином?
– А без меня никак? – я пропищала жалобно, припоминая, нет ли у меня выступления в клубе или студийной записи. К моему огромному сожалению, обычно напряженный, график как раз сегодня пустовал. – Грацинские будут?
– Какая разница, – буркнул родитель с набитым ртом, а я вовсю начала сомневаться в его психическом здоровье.
– Па, – я позвала его осторожно, пока еще рассчитывая достучаться до голоса разума: – а ты помнишь, что случилось в последний раз, когда наше с Эрнестом общение затянулось дольше пяти минут?
– Четыре года прошло, Рит, а вы до сих пор как кошка с собакой, – отец нахмурил брови и призадумался перед тем, как на одном выдохе поделиться со мной новостями: – возможно, речь пойдет о слиянии компаний, так что пора заканчивать с детскими обидами.
То ли Владислав Вениаминович так хорошо умел уговаривать, зря что ли его бизнес процветал не один год, то ли я не умела отказывать по-настоящему близким людям, но уже через два часа мы с ним входили в фойе «Турандота», стилизованное под эпоху Возрождения.
