Проводив ее взглядом, Симон подумал: «А не спятил ли я и в самом деле, предлагая этот брак?» – но брать свои слова обратно не собирался.
Чувствуя себя отчаянной авантюристкой, Сюзанна вышла из дома, и спутник помог ей забраться в открытую двуколку. Усевшись с ней рядом, он взял у грума вожжи, затем, вытащив из-под сиденья темно-синий дорожный плед, проговорил:
– Он вам пригодится. Хоть в воздухе и пахнет весной, настоящего тепла еще ждать и ждать.
– Но после затяжных дождей перемены особенно приятны. – Сюзанна закуталась в плед. Плед был соткан из удивительно мягкой шерсти, и она наслаждалась его ласкающим прикосновением, но еще больше – вниманием и заботой своего спутника.
Пока Симон опытной и твердой рукой выводил упряжку на узкую улицу и поворачивал на запад, Сюзанна изучала его профиль. Теперь, когда первое потрясение от его сходства с ее покойным мужем прошло, она стала замечать разницу. Жан-Луи излучал умудренную опытом пресыщенность, а Симон казался сдержанным… и загадочным? Ей вспомнились тихие омуты, в которых водятся черти. Ему определенно есть что рассказать. Впрочем, как и ей.
Рассмотрев своего спутника, она принялась с интересом изучать улицы, здания и прохожих.
– Как приятно наконец-то увидеть в Лондоне хоть что-то!
– Вы не знакомы с городом? – спросил Симон.
Она покачала головой.
– Нет, к сожалению. До возвращения из Константинополя я никогда здесь не бывала.
– И все равно готовы были рискнуть своим будущим в незнакомом городе?
Она пожала плечами.
– Здесь проще стать новым человеком. Проплыв через все Средиземное море на английском судне, я научилась довольно бегло говорить на этом языке. И я знала, что справлюсь.
Он молча кивнул, понимая ее стремление начать новую жизнь. А она вновь заговорила:
– Вы ведь повидали больше великих городов Европы, чем я. Который из них ваш любимый? Может, Париж? Ведь Париж любят очень многие…
– Но вы, Сюзанна, не из их числа, не так ли? У каждого великого города есть своя душа, свои красоты и позорные пятна. Париж, Рим, Вена, Лиссабон… Мне очень понравился Лиссабон: город света и живописных видов, – но больше всего я люблю Лондон, потому что это мой дом.
– В детстве вы жили здесь?
– Да, дед подарил моей матери особняк на Мейфэре, когда она вышла замуж. Чтобы удобнее было навещать родных… Поэтому, когда мы бежали во времена террора, дом уже ждал и был готов принять нас. Здесь, в Англии, я провел больше времени, чем во Франции.
Улицы, по которым они проезжали, становились все шире, и вот, наконец, Симон подъехал к особняку, стоявшему на просторной площади, в центре которой находился зеленый скверик. Передав поводья молодому груму, проделавшему путь на запятках двуколки, Симон помог Сюзанне выйти из экипажа и подняться по ступеням к темно-зеленой двери, у которой поблескивал бронзовый дверной молоток в виде головы льва.
Помедлив с минуту, явно собираясь с духом, Симон достал из кармана массивный ключ и со вздохом пробормотал:
– Прежний молоток был в виде орла, слишком уж похожего на имперский штандарт Наполеона, с которым французские войска ходили в бой. Я велел заменить его британским львом.
– Символы имеют значение, – отозвалась Сюзанна и после долгой паузы вдруг спросила: – Вам не хочется возвращаться сюда, потому что этот дом хранит слишком много тягостных воспоминаний?
– Слишком много – да, но радостных. Этот дом – часть золотых дней, ушедших навсегда. – Тихо вздохнув, Симон отпер дверь и провел Сюзанну в небольшой холл.
