— Марк… — кладу руку ему на плечо, но он сбрасывает мою ладонь. Пытаюсь еще раз, жест с его стороны повторяется. — Я все понимаю, Марк. Все понимаю…
Отец «сгорел» за полгода. Просто отказался от лечения, несмотря на мои уговоры попробовать хоть что-то. Он замкнулся в себе, не отвечал на вопросы о мотивации своего поведения. Я отказывалась верить в то, что мой отец без борьбы опустил руки.
В один из дней я в очередной раз глушила подушкой свои слезы и услышала стук. Я так и не повернулась, когда папа присел на край моей кровати.
— Я скучаю по ней, Ладка. Каждый день, понимаешь? Невыносимо уже. Я люблю тебя, дочь, но я очень устал. Мне надо к ней…
Через три недели его похоронили рядом с моей мамой.
Марк тогда все время был рядом со мной. Ему постоянно казалось, что я могу с собой что-то сделать. Он жил в на тот момент уже моей квартире, чуть ли не силой заставлял меня есть и назойливо контролировал употребление мной успокоительных.
А спустя полтора месяца я попросила его не уходить, когда в один из вечеров он положил передо мной связку ключей от квартиры.
Он остался. В том числе и в моей жизни потом.
А теперь ему нужна моя помощь, чтобы справиться со всем этим.
Марк ни за что в это не признается, но я нужна ему.
Иначе как объяснить то, что он не отталкивает, когда я обнимаю его и прижимаюсь щекой к напряженной спине?
8. Глава 7
Практически сразу после ухода Агриппины мой бывший муж уезжает на работу.
По старой привычке я провожаю его — топчусь в прихожей, смотрю по сторонам, пока Марк зашнуровывает ботинки. После он молча оставляет на комоде пластиковую банковскую карту и маленький стикер с пин-кодом от нее.
Я даже не притрагиваюсь к ней. Не собираюсь тратить его деньги.
Примерно через полчаса, когда я бесцельно брожу по дому и периодически посматриваю в сторону оставшихся кексов, мне звонит Настя и буквально вымаливает встретиться с ней.
Быстро собираюсь и приезжаю в нашу кофейню с весьма демократичными ценами. Заказываю чашку кофе и жду подругу, удивляясь тому, что она умудряется опаздывать даже с форой в сорок минут, в течение которых я добиралась до города.
— Я теперь безработная, — говорит и опускается на стул с шумным выдохом. — Хорошо, что хотя бы дали написать заявления по собственному. Никто даже особенно разбираться не стал. Воронцов просто распустил отдел, а Романыча, кажется, арестовали. Он за нашими спинами проворачивал какие-то свои схемы. Кстати, а ты-то почему ушла?
— Решила сменить сферу, — пожимаю плечами, делаю глоток своего капучино. — Что ты теперь будешь делать?
— Пока посижу на шее у Масика, он давно мне предлагал уволиться.
— Насть, я уже запуталась в твоих мужчинах, — улыбаюсь, беззлобно поддевая подругу.
Наверное, она говорит о своем постоянном любовнике. Представительный такой дяденька, вроде щедрый. Только вот ему пятьдесят три и по слухам он счастливо женат. Настя в его семью не лезет, просто иногда хвастается дорогими подарками — то телефон новый, то сережки с камушками.
Параллельно она ищет более выгодный вариант. Чтобы с квартирой, желательно не в ипотеку, и без кольца на безымянном пальце.
— Я тебя как раз за этим и позвала. Помнишь, я тебе рассказывала о своем последнем герое? Так вот у него, оказывается, сеть супермаркетов. Понимаешь, да, какие это деньги? — Настя забавно играет бровями.
— А от меня что требуется?
— Убеди меня, что без секса можно жить. Ну, в моем случае без хорошего секса, но это практически одно и то же.
