Взмолилась по новой я. Светлый кабинет был отделан в европейском стиле. Просторный и светлый, по углам стояли фикусы. А светлая мебель так и манила взгляд, и не только. Я много раз представляла себя в этом кабинете. Да, видимо, не судьба.
- И как часто у Ольги Николаевны возникают неотложные дела? – вмешался бархатный голос за моей спиной.
Я медленно обернулась и нос к носу столкнулась с Громовым. И как я его не заметила?! Он оказывается сидел на диване для посетителей у стены и читал какую-то бумагу. Тим смотрел насмешливо и удивленно, совсем как в той, другой жизни.
Значит узнал. Это было не странно, мы все-таки в одной школе лет пять проучились. И потом… Но тогда в конференц-зале он не подал виду, что узнал, и я… не то, чтобы надеялась, но хотела бы, чтобы он не вспоминал обо мне как можно дольше. Игорь Петрович переводил взгляд то на меня, то на Тимофея, пытаясь понять откуда мы знакомы. А потом вспомнил мой утренний нагоняй и кивнул сам себе.
- Ольга Николаевна довольно часто отпрашивается. Она ухаживает за своей бабушкой. Но к работе Оленьки у меня нет никаких нареканий! Так что, я с удовольствием иду ей навстречу.
- И как ваша бабушка чувствует себя сейчас? – издевательски спросил этот мажор.
Он то прекрасно знал, что никакой бабушки у меня нет. Я сощурилась и поджала губы.
- Хорошо. Но ей нужна помощь, в бытовых вопросах.
Тим кивнул и вернулся на свое место. А Игорь Петрович отпустил меня и пожелал здоровья бабуле. Врать ему было не приятно, но сообщать на работе хоть кому-то кроме Вики о дочери было опасно. Я, стараясь не смотреть на моего будущего начальника, выскользнула за дверь. И ещё минут пять старалась унять бегающие мурашки. Получалось плохо.
Выключила компьютер и наскоро оделась. В «Манеев и Ко» трудились сплошь люди искусства и тонкой душевной организации. И им разрешалось не соблюдать дресс код, принятый в большинстве фирм. Ну и мы заодно примазались к этому благословению. Как представлю себя в строгой юбке, скачущей по Питерским лужам в продуваемых со всех сторон переулках, так сразу в дрожь бросает. И жаркая благодарность расцветает по отношению к Колобку и его попустительству.
Сегодня на мне красовались джинсы, белая блузка, хорошего понемногу, но и совесть надо иметь. Серые балетки заменили резиновые сапожки, канареечно желтого цвета. Темно русые волосы рассыпались по поношенной, но крепкой ещё парке. Шоколадные глаза блеснули в зеркале платяного шкафа. Ну вот и все, можно отправляться.
На улице накрапывал мелкий дождик, что для холодного питерского апреля было хорошей новостью. Тяжелая дверь с трудом поддалась мне, и я вышла в осенний вечер. В ярко освещённом окне второго этажа мелькнула темная фигура. Я даже не разобрала мужчина или женщина. Но спину жгло взглядом, пока я не повернула за угол. Я досадливо передернула плечами. По петляв узкими двориками выскочила на Лиговский проспект.
Парочки прогуливались, держась за руки, грея друг друга в объятиях. Витрины кафешек и магазинов приветственно освещали путь. Совсем немного пройти и можно юркнуть в метро, спрятаться от непогоды. Обычно, когда я не слишком спешила, я позволяла себе прогулку по старинным проспектам. Любуясь зданиями и очарованными людьми. И спускалась в подземку на Владимирской.
Но сейчас не было ни времени, ни желания. Этот день меня измотал. А ещё предстоит поискать работу вечером.
