— Господи, что со мной такое?
Иду на кухню и откапываю те таблетки, которые выбросила вчера. Может, стоит снова их пить и это прекратиться? А если нет, если станет хуже?
Опускаюсь на пол и обхватываю колени руками. Слезы застилают глаза. Мне страшно. Я не понимаю себя, не понимаю, что делаю не так, и ощущение моей искусственной жизни никуда не девается.
Я будто потерялась, и вроде бы зову его, но Он не приходит.
— Что мне делать… Чертова память, как же я тебя ненавижу!
Отбрасываю таблетки в сторону. Не хочу их пить, не буду. Подрываюсь и хватаю телефон. Истерики у меня случались и раньше, в таких случаях всегда помогала Кэрол.
Он ведь приходил ко мне уже, он меня целовал, и нет, я не сошла с ума, это было!
Набираю ее номер, долгие гудки давят на нервы:
— Алло? Алло, говорите!
Распахиваю губы и ни слова не говорю.
Не могу, не хочу я. Кэрол снова скажет, что я себя накручиваю и все со мной нормально, это последствия комы и бла-бла-бла.
Отключаю телефон, иду в свою комнату, открываю ноутбук. Тот самый файл, троеточие и я просто сажусь писать. Его. О нем, теперь я уже знаю, как Он целует.
“Нежно, но не ласково, и в тоже время по-мужски. Она не могла двигаться, когда он пришел. Когда он прикоснулся к ней.
Господи, он точно не урод. Ни разу. Он высокий. Очень, и совсем не мальчик, мужчина – лет на десять старше меня. Крепкий, смуглый, с широким разворотом плеч, и на нем нет сейчас никакой маски.
На нем черные джинсы и такая же рубашка, застегнутая на все пуговки. Он подтянутый и мускулистый, словно профессионально занимается каким-то спортом или борьбой, и его лицо… Я никогда таких мужчин не видела, я не знала, что такие существуют.
Страшно. Бесстыже. Дьявольски красив. Идеальный, бесподобный, безупречный и телом, и лицом, точно гладиатор! Он красив, точно восточный принц, хотя скорее персидский дикий бог, варвар.”
Пальцы торопливо набираю текст, клавиатура не отдыхает — я описываю его.
Мой антигерой прекрасный снаружи и страшный внутри. У него густые черные волосы, пронзительный взгляд, белоснежная улыбка. Я не помню четкого образа, но думаю, Он выглядит именно так. А глаза… глаза тоже темные, ну, мне так кажется.
Он, он, он… ну у него же должно быть имя, правда?
Думай Николь, ду-май!
Мой. И ничей другой.
Мой нехороший, мой злой, не-ет, не так!
Мой неласковый…
А кто?
Зверь? Нет, он не похож на зверя.
Хищник? Тоже мимо.
Он всегда в темноте, он и есть тьма, он тот, кто делает больно, он… Мой неласковый Монстр.
Так я придумываю название романа, пока еще не догадываясь, что это никакая не выдуманная история.
Это просто моя память играет со мной злую шутку, возвращаясь рваными флешбэками, вшитыми в фантазию писателя.
“— Я не давал тебе права
голоса, зайчонок.
— Я не зайчонок! Я
Есения! У меня есть имя.
Сжимаю руки в кулаки,
вот только это играет против меня, так как уже в следующий миг Монстр
обхватывает кнутом меня за шею и буквально отрывает от земли, всматриваясь в
глаза.
— Тебя больше нет. И
имени твоего тоже. Отныне ты моя рабыня и будешь отзываться на ту кличку,
которую я тебе дам. У нас очень мало времени, девочка, потому давай
потренируемся.
Шрам отпускает меня, я
грузом падаю на пол. Он берет стул и садится напротив, широко расставив крепкие
ноги, кладет кнут себе на бедро.
— Я приказываю — ты
выполняешь. За каждую заминку или протест последует наказание.
