– Это да… – морщится он. – Есть было нереально, горло болело, да и температура шкалила.
– Бедненький, – вздыхаю.
На душе вдруг снова легко становится. Так, будто эти несколько дней я гири за собой таскала, а Соболев их только что себе забрал.
С ним всегда как-то сразу легче становится.
– Ладно, Тая, сильно уж меня не жалей, ладно?
– Я попробую, – смеюсь.
– И вообще, – хватает Ваня меня за руку. – Предлагаю отметить моё исцеление мороженым…
– А тебе точно можно мороженое? – Спрашиваю недоверчиво.
– Вы с моей мамой из одной секты? – Усмехается Ваня, коротко кивая мимо проходящей девчонке в ярком купальнике и сетчатом парео.
Закатываю глаза.
Да блин!..
Он со всем отелем перезнакомился? Эта общительность подбешивает и вынуждает злиться. Ваню Соболева мне хочется с видом собственницы спрятать в темном чулане и условно «отложить на Новый год», но знаю, что не получится.
Уже по университету в курсе – у Вани много друзей и компаний. Везде его любят. Девушек-подруг рядом с ним я видела немало, но, чтобы он с кем-то из них встречался – ни разу не слышала.
Это странно, потому как его бьющая фонтаном мужская энергия и традиционность взглядов такие явные, что невольно хочется взять и разгадать этот сложный ребус.
Что же с тобой не так, Ванечка?..
Он в ответ на мои мысли сжимает руку и прищуривается.
– Правильная вся, Тая. Ты в курсе, что даже во время болезни можно есть мороженое? Это полезно.
– Ага, – скептически ухмыляюсь. – Что ж врачи не выписывают, раз так полезно.
– Смеется еще, – кидает на меня недовольный взгляд. – Мороженое, когда горло болит, обезболивает.
– Ладно-ладно, Вань…
Подходя к бару возле пляжа, счастливо хихикаю.
Солнце шпарит так, что футболка прилипает к спине, а щеки неимоверно печет. Сандалии вот-вот, кажется, приклеятся к выложенной витиеватым рисунком плитке. Подставляю лицо соленому морскому бризу, чувствуя на шее горячее дыхание. Эта легкая прохлада в сочетании с неимоверным жаром прожигает дыру в моей груди.
Невыносимо становится. Будто хочется чего-то неизведанного.
– Какое ты хочешь? – спрашиваю, касаясь пальцами холодной витрины.
Ваня обнимает сзади, тоже рассматривает ванночки с мороженым.
– Хочу… розовое, – он отвечает с улыбкой, и оставляет на моей пылающей щеке невесомый поцелуй.
– В смысле? Клубничное?
– Пусть будет клубничное…
– А я буду ванильное, – вежливо киваю бармену.
Забрав оба рожка, Ваня снова тянет меня к морю. Вжимаюсь в его ладонь сразу двумя руками и перебираю ногами по раскаленному от прямых солнечных лучей песку и камням.
Вокруг пока немного людей, основная масса ещё не позавтракали, многие спят.
В голове полнейший туман и раскоординация. Ещё час назад, поднявшись с подушки, я о Соболеве и думать забыла, а сейчас послушно иду за ним.
– Ты решил дойти пешком до Анталии? – ворчу, чувствуя усталость.
Ваня отпускает смешок и поглаживает большим пальцем мою ладонь.
– Почти дошли. Не вредничай…
– Мороженое всё растает, – морщу носик.
– Я тебе новое принесу. Какое захочешь.
Тяжело вздохнув, перемещаю одну ладонь на голову, которая оказывается такой же горячей, как песок. И это раннее утро. А что будет днем?..
– Давай здесь остановимся, – кивает Соболев на двухместную лаундж-зону в самом конце пляже: деревянный настил с перилами и крышей, по периметру занавешенный тонкими льняными шторами.
Наблюдая, как Ваня выкидывает на подушки, хаотично разбросанные по настилу, «Мальборо» с зажигалкой, дико смущаюсь.
