Очередь к бармену движется крайне медленно, поэтому складываю руки на груди и озираюсь по сторонам в поисках Соболевых. На секунду зависаю, чтобы полюбоваться открывающимся передо мной видом. Огромный подсвечивающийся бассейн, вокруг которого расставлено более полусотни столиков, ровно подстриженный газон и чудесная набережная.
– Меня Владимир зовут, – опять слышу сзади. – Можешь просто Вовой звать.
Полоски обнаженной кожи между светлой джинсовой юбкой и белым укороченным топом, кто-то касается, и я вздрагиваю. Пугаюсь, конечно.
– Привет, – нахмуривается Соболев.
Серо-зеленые глаза внимательно исследуют моё лицо.
– Привет, Вань, – с облегчением отвечаю и посматриваю на своего соседа.
Тот пьяно усмехается.
– Пристаёт? – играет желваками на скулах Иван.
– А? Нет-нет, – улыбнувшись ему, обращаюсь к освободившемуся бармену и показываю ему свой браслет. – Мартини Асти, пожалуйста.
Чувствуя на себе недовольный взгляд трезвенника Соболева, неловко выдаю житейскую мудрость:
– Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким умрет.
Замечаю, как чуть обветренные, ярко-красные губы растягиваются в ухмылке. Его лицо словно озаряется.
– Ну-ну, – отвечает Ваня, наконец-то убирая ладонь с моей талии и размещая её в кармане черных спортивных шорт.
Становится чуть прохладнее.
Я забираю бокал с манящими взрывающимися пузырьками в шампанском и, отходя от стойки, не выдерживаю.
– До свиданья, дядя Вова, – прощаюсь с пузатым извращенцем.
Под дикий хохот бармена удаляемся из бара.
Стараясь не обращать внимания на взгляды, лавируя между столиками, покачивая бедрами.
– А где Соня? – спрашиваю Соболева.
Сталкиваемся быстрыми взглядами.
– Мы в беседке, на аллее за детским клубом сидим. Пойдём.
Горячая рука снова обжигает поясницу, и я недоуменно закусываю нижнюю губу. От бокала пахнет весельем и сумасбродством, а меня малость потряхивает от раздражения, потому что к подобной хаотичной, несогласованной тактильности я не очень привыкла. Хотя для Ивана это в порядке вещей.
– А вы давно здесь? – спрашиваю, пытаясь всё же незаметно отстраниться.
– Третий день.
– Ясно, – киваю и опускаю глаза, рассматриваю широкие лямки розовых босоножек на небольшом устойчивом каблуке и неровную каменную дорожку, по которой мы направляемся в сторону беседки.
– Не вмажься, блин, – предупреждает он. Мужская ладонь тяжелеет, и я резко поднимаю глаза. Пытаюсь грациозно обойти препятствие – оставленный кем-то из детей велосипед.
– Спасибо, – произношу, наконец-то улучив момент и мягко отодвигаясь.
Соболев снова убирает руку в карман и ускоряет шаг так, что оказывается чуть впереди. Теперь передвигаюсь, разглядывая светлый затылок и широкие плечи. Сколько же времени он проводит в зале, чтобы поддерживать этот рельеф на спине и руках? Невольно любуюсь и решаю даже спросить у него пару советов для подготовки к конкурсу.
Из беседки, увитой снаружи чем-то вроде плюща, доносится женский и мужской смех. Не успеваю сообразить, как оказываемся внутри.
– Это Тая, – заявляет Соболев с порога. – Любить, уважать и руки не распускать.
Ошалело озираюсь по сторонам.
По всему периметру помещения располагаются мягкие диваны, в центре низкий широкий стол, заставленный кальянами, стаканами, телефонами и пепельницами.
– Тая, – весело кричит Соня. В её глазах лютый восторг. Полагаю оттого, что тусуется со старшим братом. – Садись рядом со мной.
– Всем добрый вечер, – здороваюсь вежливо и обращаюсь к сидящему первым молодому человеку. – Я пройду?
