Мой побег в Эльдорадо - страница 36

Между делом я переехал в другую ночлежку. И если сравнивать эти две ночлежки с магазинами, то новый «Джумбо-супермаркет» не шел ни в какое сравнение с предыдущим «бутиком». Это была массовая ночлежка. Там действительно встречались самые настоящие лица без определенного места жительства, но с определенным душком. Хотя таких было очень мало. И я счастлив, что ни с одним не пришлось соседствовать на огромной площади, где находилась спальня, то есть место, где ночевали временные жители. Там было очень мало двухъярусных кроватей, они располагались только вдоль одной стены, в основном низкие одноярусные, и все спали в одном зале. Сравнимо с тем, как спят в школьном спортзале при эвакуации населения. Но только этот «школьный спортзал» был раза в два-три больше. За каждым закреплена своя кровать с чистой постелью, полотенцем, принадлежностями и прочим, как и в предыдущей ночлежке. Там также была небольшая библиотека, где я обнаружил книгу на русском языке – рассказ какого-то советского диссидента о его непростой судьбе, обо всех подробностях ГУЛАГа и ужасах советской системы. Это был не Солженицын, а какой-то менее известный автор. Книга произвела на меня огромное впечатление. Человеческий мозг даже не способен придумать те кошмары, с какими сталкивались заключенные в Советском Союзе. Так что мои временные трудности в сравнении с этим были просто одним сплошным наслаждением, и я ещё раз убедился, что всё познается в сравнении.

Когда был ещё в первой ночлежке, мне наш дедушка-хозяин передал письмо, где было сказано явиться на интервью касательно моей просьбы о предоставлении политического убежища приблизительно через неделю, в определенное место и время. Место это было неблизкое, пришлось добираться на нескольких видах транспорта, в том числе на непредсказуемом автобусе, который приезжал, когда ему заблагорассудится. Несмотря на то что в расписании стояло, допустим, «каждые 15 минут», они чаще всего превращались и в полчаса. Он ещё мог и просто пролететь мимо и остановиться не на самой остановке, а где-то поодаль. Разумеется, все возмущались, а кто-то, несмотря ни на что, бежал к нему, надеясь успеть. И тут следом приезжал очередной автобус, не такой полный, останавливаясь уже прямо на остановке. И некоторые из тех, кто побежал к первому, возвращались к вновь прибывшему. А во время поездки в этом автобусе к месту проведения интервью я стал очевидцем скандала между одной итальянкой «за 60» и эритрейской беженкой «за 20». Вторая не уступила место первой, что оказалось достаточным поводом поскандалить и повесить на эритрейку, как неоспоримую представительницу и наглядный образец эмигрантов и беженцев в Италии, всех собак, в том числе и «понаехали тут, да ещё и места занимают». Но и эритрейка не растерялась. Преподнесла итальянцам очень громким голосом уроки истории и напомнила им, что если бы итальянцы не колонизировали её страну в своё время, то её согражданам бы сейчас не пришлось искать счастья по всему миру. «А раз случилось как случилось, то будьте добры, оплачивайте ошибки своих предков и считайтесь с нами». Ехавший в автобусе народ не желал раскачивать и без того напряженную обстановку и молчал, а накал страстей, пока я доехал до своей остановки, несколько спал.

Когда я пришёл по адресу, то был удивлён. Несмотря на то что в приглашении было указано конкретное время, когда я должен явиться, в коридоре выстроилась огромная очередь и меня попросили ждать в приемной. Среди ожидающих в основном были выходцы из Африки. Мне долго пришлось ждать, пока вызовут. Приблизительно часа три. За это время я успел понять, кто будет моей переводчицей, она тоже, кстати, ждала всё это время, когда её вызовут. В конце концов у неё не хватило терпения, и она начала требовать, чтобы интервью прошло немедленно, в противном случае ей придётся уйти, потому что у неё другая встреча. Её попросили внутрь. Спустя какое-то время она вышла и вызвала меня. Я зашёл внутрь, увидел странную картину: вокруг в открытом просторном помещении была как минимум дюжина столиков, и за каждым проводилось интервью. В помещении стоял гул. Царила атмосфера суеты и какой-то несерьезности. Переводчица заняла место за одним из столов, за которым сидел средних лет мужчина в костюме, и предложила мне место напротив, по другую сторону стола. У переводчицы было ограничено время, и она всё время торопила мужчину, как вербально, так и с помощью мимики и движений тела, чем ещё больше накаляла суетливую атмосферу. Не знакомый с моей темой сотрудник, впервые взявший в руки лист, на котором была изложена моя ситуация, переведенная с оригинала на итальянский, стал при мне бегло его читать, бубня себе под нос.