Красноволосый окинул взглядом комнату, проверяя, все ли здесь так, как раньше или чего-то не достает.
— Это иссилийский фарфор, ему несколько столетий. Он передается из поколения в поколение и стоит здесь, чтобы такие любопытные как ты его не разбили. За него ты точно никогда не расплатишься.
Дракон придирчиво оглядел столик, стопку глянцев и выдал:
— Здесь лежало шесть журналов, - он снова пересчитал, посмотрел на стул, на кровать, пол тоже удостоился взгляда, - куда делся еще один? Ушел?
Кажется я поняла, почему дворецкий настолько не хотел убираться в комнате милорда. Он невыносимый зануда.
— Там, где ему самое место – среди другого мусора.
Поставила у двери ведро, швабру, забрала тряпку и приготовилась выйти... в закрытую дверь.
— Откройте, будьте любезны.
Красноволосый вытащил журнал из корзины, усмехнулся и показал мне обложку, которую я и без того уже видела.
— Переживаешь из-за фото? На моем фоне ты смотришься не очень, но в целом – довольно неплохо, а?
— Нет, мое фото мне нравится. За вас переживаю: неудачный ракурс, нос картошкой, губы гармошкой, брови кустистые, мешки под глазами, а на лбу возрастные прорези от морщин.
Лицо дракона вытянулось, он стал вглядываться в фотографию, выискивая все вышеперечисленное.
Преувеличила немного. Самую малость.
Хорошо, сильно преувеличила. Пусть понервничает, ему полезно. Нарцисс.
— Выпустите меня, работы много.
Тоже не совсем правда, но о нашем договоре с дворецким дракону знать необязательно.
— Морщины? – забормотал он и, кажется, сам не заметил, как открыл дверь. – Где морщины? Зеркало, срочно.
Не одна я с собой разговариваю.
— Ну, не буду вам мешать, - выскользнула за дверь, тихонько посмеиваясь.
Вернув инвентарь дворецкому, отправилась на кухню жаловаться дяде Дюльеру на отвратительных писак. Вообще жаловаться повару – одно удовольствие. Тут тебе сразу и десерты такие, хоть вместе с пальцами глотай, и мясные вкусности, чтоб утешить принцессу, то есть меня, и фрукты – сколько угодно! – лишь бы я довольна была.
Разбалует меня дядя Дюльер... В родном дворце с таким размахом кормить никто не будет. Да и повар у нас, тетушка Эсмиральда, очень не любит, когда на кухню кто-нибудь кроме нее заходит.
— Про милорда в каждом журнале пишут, - улыбался дядя Дюльер. – Хоть пару строк, но обязательно!
— Не понимаю, чего в нем особенного. Хранит под кроватью сервиз, пересчитывает журналы, злиться из-за маленького феникса. Одним словом – жадина и зануда. Нет, двумя словами. Неважно! – закинула в рот кусочек груши. – Готова спорить: это не ему невеста не подходит, это за него никто замуж не рвется.
Дядя Дюльер как-то странно улыбнулся, я же продолжила:
— И вообще, - откусила кусочек от яблока, - никто в здравом уме не захочет замуж за мужчину, у которого под одной крышей – гарем из недожен.
Повар засмеялся в белый воротник.
— Так уж и никто? - раздалось насмешливое за спиной.
Я подпрыгнула на месте от неожиданности и едва не подавилась.
— Вы хотите моей смерти? – я закашлялась.
— Иногда, - охотно подтвердил красноволосый.
— Вот! И жену свою тоже угробите. Не найдется на всем белом свете такой дурочки, что добровольно пойдет за вас замуж. Разве что от безысходности.
Дракона мои слова позабавили и он выдал совсем неожиданное:
— Тогда предлагаю пари: найдешь мне жену, которая меня полностью устроит – прощу феникса, не найдешь – будешь жить здесь пять лет.
