Да и не факт, что Машке теперь было какое-то дело до меня. Ведь, как выяснилось, она тоже оказалась волколицей. Наверняка у неё появились новые друзья из её Клана, новые заботы, новые интересы. Вдобавок наш Клан Чёрных и её Клан Белых враждовали между собой, хотя никаких открытых конфликтов пока, тьфу-тьфу, не случалось. Но я с ужасом думала о том, что однажды всё может перемениться. Не дай бог… Или, как говорят волколаки, упаси, Луна! Лучше было даже не представлять, чем такая стычка может обернуться для всех…
Была ещё одна причина, которая не позволяла мне забыть об этом. Не хочу заниматься всякой мистификацией, но порой мне казалось, что именно по этой причине я так тревожусь и плохо сплю. Я будто бы слышала, точнее чувствовала, жестокие тягучие призывы о помощи — то свирепые, то жалостливые, то громкие, то совсем тихие, едва слышные. Призывы сломленного, поверженного и давно отчаявшегося существа.
Не знаю, почему, но пройти мимо этой боли, относиться к ней равнодушно, как делали большинство Чёрных собратьев, я никак не могла. Не получалось. Макар говорил, что это всё из-за беременности — мол, женщины становятся слишком чувствительными и жалостливыми в этот период. А ещё из-за того, что я — человек и не понимаю до конца, как устроен волколачий мир. Но почему-то мне кажется, Макарушка и сам с трудом выносил тот факт, что в подвале нашего дома вот уже полгода находится узник, который вряд ли когда-нибудь покинет свою темницу живым.
Дойдя до кухни и выпив стакан воды залпом, я снова вслушалась в пространство и снова услыхала давно знакомый тихий вой. Не уверена, что слышала его ушами — слишком толстые тут стены. Но я слышала, определённо слышала, как он стенает в одиночестве, как ему плохо и тяжко.
Знаю, я не должна была так поступать, но всё же спустилась в подвал. Клетка с толстыми прутьями стояла в углу. Несчастный был прикован по рукам и ногам к полу цепями. Сейчас он лежал на голом бетоне и не издавал ни звука. Но я каким-то шестым чувством поняла, что он не спит. Почти никогда не спит. Не может.
Собравшись с духом, я подошла к клетке. Сава не пошевелился. Не уверена, что вообще понял, что кто-то находится поблизости. Римор говорил, что рассудок Сагарта уже помутился, но прекращать мучения своего собрата и своего бывшего Альфы он точно не собирался.
«Сагарт обязан понести наказание. Самое строгое и жестокое наказание из всех возможных для волколака, чтобы искупить свою вину перед Кланом», — так распорядился наш Альфа, и, конечно, никто ему перечить не посмел.
6. Глава 6. Рина
Зверь, загнанный в клетку. Зверь на цепи. Голодный зверь… Что может быть страшнее?
Саву наказали пожизненно. Наказали чудовищно. Наказали так, что любая смерть по сравнению с этим показалась бы настоящим спасением и милостью. Но его лишили всего. Буквально — всего. Свободы, гордости, смысла, даже права на смерть. Оставили лишь жизнь, которая с каждым днём дотлевала, но не прекращалась совсем. Не будь Сава настолько сильным, возможно, его мучения давно бы закончились. Но они не заканчивались.
Ему не давали крови, даже звериной. Кормили лишь человеческой едой. Оттого его непрестанно мучила Жажда. Трудно представить, насколько сильно это чувство. Однажды я попросила Макарушку рассказать, что значит для волколака остаться без крови. Ведь тогда, когда после аварии он, потеряв память, очнулся у какого-то сельского старика, ему довелось испытать это чувство.
