Откашливаюсь громко.
Демидов тут же обращает на меня внимание и сужает глаза.
– Технический чертеж… – пытаюсь вникнуть в смысл слов, которыми преподаватель сопровождает выведение иероглифов на доске, – … ассоциируется как сложный и многогранный вид рисунка с непонятными обозначениями. На самом деле, он всегда простой и доступный. Обозначения как раз и нужны для того, чтобы максимально упростить контент и обычный человек мог спокойно их прочитать.
Озираюсь по сторонам.
На окнах болтаются тонкие занавески, на выкрашенных в жёлтый цвет стенах размещены плакаты с правилами пожарной безопасности, а старый линолеум поскрипывает под ногами у выступающего.
Голос Демидова убаюкивает, действует на мою психику как транквилизаторы, которые я некоторое время принимала. Эффект был тот же – успокаивающий и будто бы отпускающий чувство страха.
Я всегда немного взвинчена. Напряжена. Даже сидя на лекции между Дамиром и Аланом. Ведь в аудитории помимо нас ещё чуть меньше пятидесяти человек, большая часть из которых - лица мужского пола.
Это не оборзевшие, обдолбанные мажоры. Но всё же…
Снова смотрю на молодого мужчину перед собой, словно вышедшего из старого итальянского кино…
Салон нижнего белья и примерочные вяжутся со Львом Викторовичем также, как кружок макраме со мной. То есть вообще, чёрт возьми, не вяжутся… Жуткая смысловая тавтология.
– Ближайшие две недели мы с вами будем работать над вашими проектами. Я поделю вас на группы и выдам техническое задание, – разместив руки на трибуне, воодушевлённо сообщает чертёжник. – Чтобы у вас была мотивация, открою секрет. Университет выделил бюджет на поездку в Московский музей архитектуры. Поэтому группы будем дробить по количеству мест – четыре человека.
– Галчонок, – смешно выговаривает Алан нашей старосте. – Ты чур с нами в команде. Рыба моя.
Весь поток начинает ржать, а я тепло улыбаюсь Гале. Девчонка она простая и справедливая, живёт в общежитии, а главное относится ко всем доброжелательно.
– И правда, Галь, – предлагаю. – Давай, нам как раз четвёртого не хватает.
– Да, я не против, – отвечает она, тут же пересаживаясь к нам за парту.
Немного подумав, робко поднимаю руку. Аудитория наполняется шумом и смешками.
– Да, Юлия, – кивает Лев Викторович, снимая пиджак и размещая его на стуле.
Зависаю, рассматривая, как он разминает крепкую шею и втянув и без того плоский живот, проверяет заправлена ли в брюки бледно-голубая рубашка сзади.
– Вы можете выбрать в нашу команду ещё одного человека, – предлагаю, озираясь.
– Почему?
Опускаю взгляд и слегка краснею.
– Будет обидно, что место пропадёт. Я всё равно никуда не поеду, – отвечаю упрямо. – Тем более... так далеко, в Москву.
Демидов задумчиво потирает подбородок и резко уводит в сторону взгляд, а когда возвращает его на меня, в синих глазах такой сумасшедший шторм, что меня с ног сбивает. Он… злится? На меня? Не знаю, но вижу, что крупные кулаки сжимаются, когда он невозмутимо продолжает разговор.
– Вам совершенно не зачем переживать, Юлия. Поездка будет одним днём. Утром – вылет. Вечером вернёмся в город. Спать будете дома, – обводит взглядом аудиторию. – Все до одного.
– Но… – пытаюсь возразить.
– Всё в порядке, Юля, – настаивает и кивком указывает, чтобы я села.
Падаю на своё место и изумлённо наблюдаю, как он спешно, широким шагом покидает аудиторию.
Зацепляю взглядом тетрадь и ручку, вытираю влажные ладони о сарафан и глядя на закрывшуюся за Демидовым дверь, пытаюсь прийти в себя.
