– Это не имеет значения, любезнейшая. Поезжайте домой к вашему отпрыску, – пробормотал он, – а я найду себе другую усладу.
– Но, Люсьен, я хочу поехать с вами! – возразила баронесса, поспешая за ним.
Он шел по коридору, глядя прямо перед собой.
– Вы нужны вашему мальчику, и вы это знаете.
– Нет, не нужна, – голос ее звучал так слабо, что Люсьен вопросительно посмотрел на нее, – он меня даже не знает. Он любит только Элис.
– Вы так думаете?
– Это правда. Я никуда не годная мать.
Люсьен покачал головой и досадливо вздохнул. Какое ему дело, если ей так нравится лгать самой себе?
– Так пойдемте же. Деймиен ждет. – И Люсьен решительно увлек баронессу навстречу ее судьбе.
Освещенный ярким светом шарообразных люстр, бальный зал походил на вполне цивилизованное место для тех, кто видел только внешнюю сторону вещей; но для Люсьена мраморный пол из черных и белых квадратов был огромной шахматной доской. Прикрываясь маской распущенной, любящей потакать своим желаниям личности, Люсьен внимательно разглядывал толпу гостей. Все его чувства обострились, он пытался отыскать какую-либо незначительную деталь, которая помогла бы ему сориентироваться. Ничто никогда не лежит на поверхности, вот почему он выпестовал в себе манию преследования и никому не доверял. По опыту он знал, что именно люди с самой заурядной внешностью и совершают подчас тяжелейшие преступления. Странные личности, как правило, безвредны; на самом деле Люсьен испытывал симпатию к тем, кто не желал соответствовать общепринятым меркам. Это предпочтение определилось после многочисленных знакомств с людьми дурной репутации, со странными существами, с изгоями, с разного рода сластолюбцами, с мятежниками, с растрепанными научными гениями из Королевского общества; и теперь причудливые эксцентрики всех сортов кивали ему, тайком выказывая свое уважение.
«Ах, моим приспешникам не терпится вернуться на праздник в Ревелл-Корт», – подумал он, чрезвычайно довольный. Люсьен подмигнул раскрашенной леди, которая приветствовала его из-за своего раскрытого веера.
– Ваше дьявольство, – шепнула она, бросив на него призывный взгляд.
Он склонил голову:
– Bon soir, madame[3]. – Потом краешком глаза заметил, что Кейро, держа бокал с вином, смотрит на него с обожанием, слегка раскрыв губы. – Что такое, дорогая?
Она бросила взгляд на разодетых в бархат негодяев, кланяющихся ему, потом с лукавым видом посмотрела ему в глаза.
– Я представила, как стала бы обходиться с вами мисс Гуди Два Башмака: Мне это показалось забавным. Интересно было бы посмотреть, как вы ее совращаете.
– Приведите ее как-нибудь, а я уж постараюсь.
Баронесса усмехнулась:
– Она, пожалуй, упадет в обморок от одного вашего взгляда, эта маленькая ханжа.
– Молодая?
– Не очень, ей двадцать один год. – Кейро помолчала. – На самом деле я сильно сомневаюсь, что даже вам удастся проникнуть в ее башню из слоновой кости, если вы понимаете, о чем я говорю.
Люсьен нахмурился.
– Объясните, пожалуйста.
Кейро пожала плечами, и насмешливая улыбка изогнула ее губы.
– Не знаю, Люсьен, это будет нелегко. Элис настолько же хорошая, насколько вы – плохой.
Он поднял бровь и так застыл на мгновение, потом снова заговорил, потому что в нем проснулось любопытство.
– Она действительно образец всех добродетелей?
– Ах, меня просто тошнит от нее, – тихонько ответила Кейро, кивая налево и направо, пока они пробирались сквозь толпу. – Она не любит сплетни. Она никогда не лжет. Она не смеется, если я делаю остроумное замечание по поводу смешного платья какой-либо женщины. Она не подвержена тщеславию. Она даже никогда не пропускает службу в церкви!
