Моя дерзкая девочка - страница 9

– Нет, - сразу же понимаю, на что намекает. – Ничего знать не хочу.

- Уверена? – вскидывает бровь, поставив под сомнение мой отказ.

- Абсолютно. – глубоко вдыхаю через нос и медленно выдыхаю. – Я давно перелистнула эту страницу.

Ярослав Огнев не ушел из моих мыслей и сердца, хотя я очень пыталась вытравить его оттуда и жить спокойно. И надо сказать, у меня это частично получалось. По крайней мере, последние годы. Я как-то приноровилась жить со своим прошлым, не оглядываясь и не ища в толпе знакомое лицо.

- Страницу может и перелистнула, а вот книга по-прежнему не дочитана, - выдаёт заключение Ди.

- Нечего там читать. Неинтересная оказалась, - продолжаю в её же манере.

- Ну смотри, - хлопает себя по коленям. – Если захочешь поговорить, только свистни, - объявляет более оптимистично.

Недопитый фужер вина подействовал, как снотворное. Напряженное состояние, что не покидало последние сутки ушло на второй план.

Заметив меня сонную и слегка захмелевшую, моя подруга быстренько отправляет меня в постель. Забывшись глубоким сном, открываю глаза от трели будильника и не сразу понимаю, где нахожусь.

Несмотря на все уговоры подруги, я пропускаю завтрак и вызываю такси.

Моё внутреннее состояние можно охарактеризовать, как более менее удовлетворительное. Отключив ненужные мысли, сосредотачиваюсь на цели своей поездки.

Всю дорогу внутри покалывает невидимыми иглами, но я как могу игнорирую это состояние. Запах медикаментов ударяет в нос, едва перешагиваю порог приёмного отделения. Сколько себя помню, всегда боялась людей в белых халатах. Любая прививка или элементарная процедура осмотра не обходились без крокодильих слёз. По этой же причине всегда терпела до последнего, когда что-то болело.

С рождением дочери ситуация немного изменилась. В первый год жизни Стефании, люди в белых халатах были довольно частыми гостями у нас в доме. Молодая и неопытная, я вызывала их по каждому поводу, переживая, что делаю, что-то не так.

Назвав фамилию отца, меня сразу же провожают в кабинет заведующего отделением. Усатый дядечка заметив моё встревоженное состояние, капает мне какие-то капли и следит, чтобы всё выпила. Убедившись, что я не упаду в обморок в ближайшие полчаса, он принимается рассказывать о состоянии отца, употребляя много незнакомых мне терминов.

- Проще говоря, - наконец сжалился надо мной усатый дядя, - Ваш отец сейчас находится в состоянии афазии.

- А еще попроще можно? – уточняю у главврача, который видимо решил, что я имею медицинское образование.

- Ваш отец все слышит, чувствует и вероятнее всего узнаёт людей. Но вот с речью пока временные проблемы. Думаю, это ненадолго.

Не ожидав, что там настолько всё плохо, мои ноги начинают дрожать, а лицо покрывается пятнами. Когда я сюда ехала, была уверена, что увижу отца и даже поговорю с ним. А сейчас вообще непонятно, узнает он меня или нет…

- Я могу его увидеть? – глотая ком в горле, произношу сиплым голосом.

- Пойдемте, - произносит врач, после недолгих раздумий. – Кто знает, может ваш визит «растормошит» нашего больного…

Вытирая о брюки вспотевшие ладошки, я иду вслед за доктором, который попутно даёт какие-то указания. Даже если бы речь шла о жизни и смерти, всё равно ничего бы не запомнила. Все мои мысли вертятся вокруг человека, который когда-то подарил мне жизнь, и которого могла больше никогда не увидеть.

Может и к лучшему будет, если он не узнает меня? Я достаточно хорошо знаю Александра Дёмина… Больше всего на свете, он презирает жалость. Именно это чувство переполняет меня, когда захожу в палату.