Парень тут же нашелся.
- За десять евро вы можете взять у нас костюм, - сказал он. - Напрокат, разумеется. Вот это платье, на пример.
Женя окинула профессиональным взглядом оценщика наряд, который с древностью совсем не вязался, и огрызнулась, вытаскивая из кармана смартфон:
- Не буду я платить десять евро за ваши лохмотья.
Она быстро набрала начальнику, а юноша в парике вскинул палец и покачал им.
- Нет-нет, - сказал он, - на фестивале запрещены все элементы современности.
Женя послала ему хмурый взгляд и проигнорировала. В телефоне пару секунду длилось молчание, затем услужливый компьютерный голос сообщил, что абонент выключен или находится вне зоны действия сети - значит, Виктор Геннадьевич еще в метро. В самый не подходящий момент.
Женя тихо ругнулась и убрала смартфон обратно.
- Я это не надену, - сообщила она категорично. – И уж точно платить за это не буду. Пропустите немедленно, иначе сообщу начальству музея, что с иностранным гражданином обращаются неподобающим образом.
- Начальство музея предупреждено, - невозмутимо проговорил парень. – В современной одежде на территорию фестиваля запрещено.
- Дурь какая! – выругалась Женя в голос по-русски, и уже по-английски сказала: - Давайте, что у вас есть самого простого?
Лицо паренька расплылось в улыбке. Он откуда-то достал накидку из темно-синего бархата с кое-как пришитой атласной летной по краям и капюшону.
- Три евро.
Женю уже трясло от возмущения и гнева. В ее честно заработанный отпуск, она, вместо того, чтобы заниматься практикой в очень полезном ремесле, рядится в какое-то барахло реконструкторов-недоучек.
Вытащив из кармана три евро, она сунула их пареньку и выхватила накидку, торопливо приговаривая:
- Давай, давай, быстрее... Торчу тут пол часа…
Она быстро набросила на плечи и застегнула на шее, вновь скривившись – таких застежек в восемнадцатом веке не было. И в девятнадцатом тоже. Женя покачала головой.
- Вы бы хоть книжки почитали, прежде чем в такое рядиться, - проговорила она делая шаг в сторону музея.
Юноша вскинул голову, словно его оскорбили в самое сердце, и проговорил обиженно:
- Вообще-то, мы шили наряды по самым известным фильмам эпохи.
Женя оглядела его сверху-вниз и обратно, и сказала:
- Оно и видно, что по фильмам. Вам нужны наряды эпохи рококо, а не… А ладно.
Махнув рукой, Женя заспешила к музею, протискиваясь сквозь ряженых реконструкторов. Те вопили песни, как им казалось, на староанглийском, плясали очень корявую джигу в почему-то шотландских костюмах, и вообще делали то, что по мнению специалиста в лице Жени не вписывалось в историю никак.
Наконец, грохот рукотворных барабанов и самодельных свистулек, наряду с песнями и гоготом, остались позади. Женя с облегчением выдохнула, когда оказалась перед массивными дверьми.
Распахнув, она вошла. Воздух музея окутал прохладой и запахом, который ни с чем не спутать. Так пахнет история.
Слева за стойкой дремала контролерша с прической, которой могли бы позавидовать дамы эпохи Просвещения. Когда скрипнула дверь с доводчиком, она встрепенулась и устремила взгляд на Женю.
- Музей на сегодня закрыт, - сообщила она поспешно, будто оправдывается за свой сон.
Женя проговорила терпеливо, хотя поездка стала напоминать женитьбу Фигаро:
- Меня зовут Евгения Вольтова. Я к Мистеру Шайну по поводу оценки экспоната.
Контролерша еще секунду смотрела на нее, разглядывая бархатную накидку, потом встрепенулась и подскочила.
