Кивнув, вспоминаю, как во время подготовки к свадьбе, выбирала самый красивый. Мне хотелось, чтобы наше торжество запомнилось. Всем гостям и, конечно, нам.
Я половину свадебного дня мучила Ваню фотосессией на морозе. Так хотела оставить в памяти этот чудесный день. Жаль, что люди, вместо того чтобы радоваться моменту здесь и сейчас, тратят время на пустое. В угоду приятным воспоминаниям забывают чувствовать счастье в моменте.
– Мне надо работать, – нервно произношу. – Если… если все, что хотел, ты сказал…
Соболев подходит к столешнице, примыкающей к моему столу, достает из кожаного портфеля папку с проектом.
– На полях заметки. Исправь, – сообщает деловым тоном.
Взяв портфель, он склоняется надо мной, чтобы кинуть папку на стол, и стремительно покидает кабинет, унося за собой, пожалуй, самый сложный разговор в моей жизни и не оставляя ничего взамен.
– Привет, к тебе можно?
– Привет, Тай.
Макс снимает очки и активно потирает переносицу, а затем вытягивает ладонь перед собой, приглашая войти. Сжимаю в руках ту самую папку, захожу и, как обычно, с интересом изучаю обстановку.
Максим – суперсовременный молодой мужчина. Весь его кабинет заставлен различными гаджетами и модной мебелью. Огромное массажное кресло для отдыха, мультимедийный экран во всю стену с навороченным проектором, длинный стол из черного камня для совещаний и встреч, по периметру окруженный стульями и яркой зеленью в горшках, и, в общем-то, само рабочее место. Но главную загадку для меня представляет телескоп у окна.
Когда понимаю, что Максим, пока я разглядываю обстановку, внимательно наблюдает за мной, краснею и поправляю выбившиеся из небрежной косы волосы.
– Прости, засмотрелась.
– Ничего страшного, – смеется он. – Я тоже.
– Я внесла правки, как просил… заказчик, – скромно сообщаю.
Положив проект на стол, сажусь в удобное крутящееся кресло.
– Правки-то годные? – спрашивает Максим.
– Да, – смущаясь, отвечаю. – В первый раз я не учла некоторые нормативы и переусердствовала с фантазией в отделке стен, плюс еще несколько менее значительных моментов. Все исправила, надеюсь, сейчас строители будут довольны.
Янковский, не открывая, убирает папку в сторону и, вытянувшись в кожаном кресле, скрещивает руки на груди. Когда наши взгляды сталкиваются, кивает.
– Как у тебя вообще дела?
– Нормально, – пожимаю плечами.
– Как Эл?
– Элли растет, – улыбаюсь, думая о дочке. – Учит новые слова. Представляешь, вчера назвала «букой» мой ноутбук, и я вдруг поняла, что, наверное, много работаю дома.
– По возможности, конечно, не стоит, – соглашается он. – Дома надо отдыхать, ты привыкнешь, когда работы станет больше.
– Да, – грустно произношу, думая о том, что если увеличить нагрузку, то я просто не потяну. – Я, наверное, и мать плохая, и работник не очень, раз все время бегу, бегу и ничего на свете не успеваю. Вот и… Соболев мне замечание про опоздание сделал. Он тебе не жаловался?
– Нет.
– Это хорошо.
– Думаю, он так тебя задеть хочет. Типа заигрывает.
Вспыхиваю, пытаясь угомонить беспокойное сердце. На флиртуна Ваня и раньше похож не был. Он всегда прямой, как армейский сапог. Упрямый десантник.
– Да зачем ему со мной заигрывать, Максим? У него девушка для этого есть.
– Бах? – приподнимает брови.
– В смысле?
– Алиса Бах. С которой он заявился в ресторан. Мы с ней раньше в одной студенческой тусовке были. Здесь, в Москве. Эх, молодость-молодость.
